ЕЛЕНА СЕВРЮГИНА

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ В НОВОМ ОБЛИЧЬЕ
(Рейбо Марианна. Письмо с этого света / Марианна Рейбо. Роман. –
М.: «Вест-Консалтинг», 2015. – 200 с.)

Как превратить заурядный бытовой роман в настоящую феерию с философским подтекстом, инфернальной составляющей и гротескным соединением явлений разного порядка? Об этом стоит спросить у молодого писателя и журналиста Марианны Рейбо.

Уже название её книги, «Письмо с этого света», предполагает некую двуплановость повествования, где за первым, поверхностным слоем скрывается нечто совсем иное, напрямую связанное с подлинной авторской задумкой. И задумка эта, как представляется, предполагает столкновение простой житейской истории с историей общечеловеческой, библейской – воплощённой в универсальном мотиве нарушения запрета и последующего покаяния. Для чего тривиальную драму девушки-подростка необходимо было помещать в контекст глобального противостояния добра и зла, становится более-менее ясно, если следовать логике сюжета и образной системы. Все события, происходящие с главной героиней, чьё земное существование является одной из реинкарнаций дьявола, поэтапно воссоздают ключевые сюжеты Ветхого и Нового завета. Глобальное скрыто в малом, а рассказанная Марианной Рейбо история – частное проявление общечеловеческого, микромодель сценария о бунте, грехе и покаянии.

То, что о случившемся нельзя рассуждать в категориях повседневности, заявлено в самом начале романа, когда к читателю в довольно циничной форме обращается инфернальная, потусторонняя сущность героини. Именно от лица этой сущности (мужского лица, хотя героиня – женщина, что в высшей степени необычно) описаны все события. Но до конца остаётся неясным, что же первично – чувства одинокого подростка, породившего дьявольскую ипостась болезненным воображением, или же чувства дьявола, постепенно припоминающего свою истинную природу. Грани реальности размыты, да и существуют ли они вообще? С присущей ей журналистской дерзостью Рейбо утверждает, что явления, не допускаемые традиционной логикой, даже более закономерны, чем вещи очевидные. Просто очевидность – видимая сторона человеческого бытия, а доверять тому, что видишь, гораздо проще, чем скрытому. Между тем, наше подсознание гораздо мудрее разума:

«Я знаю, в детстве мама говорила вам, что дьявола не существует. Это она так, лгала во благо, а сама не раз поминала меня недобрым словом, пропустив очередь к терапевту или застряв каблуком в гармошке эскалатора…».

Интуитивное прозревание вечного сюжета в заурядных перипетиях бытовой драмы – такова работа вдумчивого читателя этой книги. Не следует доверять тому, что лежит на поверхности замысла – то, что происходит на самом деле, тщательно замаскировано. Художественный мир романа полон намёков и аллюзий, герои – совсем не те, за кого себя выдают, но их «разоблачение» становится возможным благодаря относительно небольшой по объёму главе «Тот свет». Эффект здесь такой же, как в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», на который, кстати, неоднократно ссылается автор книги. Земные личины сброшены – остаётся игра добра и зла в чистом виде.

Но пойдём по порядку. Начинается всё с обычной истории, в который каждый образ, равно как и его роль в раскрытии основной идеи, тщательно продуман. Сюжет многослоен и предполагает несколько уровней прочтения. Что мы можем увидеть неподготовленным взглядом? Историю девушки, которая взрослеет, жаждет любви, находит её в лице юноши Андрея, но потом разочаровывается, совершает дерзкий поступок и уезжает в другой город, чтобы начать там новую жизнь и освободиться от прошлого. Однако от прошлого освободиться не получается, да и в новой жизни уже наделана куча ошибок – настолько серьёзных, что исправить их, по мысли героини, можно только смертью.

Между тем всё не так просто и очевидно, и по мере введения новых персонажей и сюжетных подробностей повествование становится всё более аллегорическим и библейским. Перед нашими глазами – очередное повторение извечной истории духовного бунта, отказа от смиренной покорности в поисках запретного плода с последующим грехопадением и покаянием. Для раскрытия этой идеи создаётся универсальный хронотоп, переводящий частные, временные понятия во вневременную плоскость, где активизируются общечеловеческие категории.

Художественное пространство книги организовано так, чтобы продемонстрировать амбивалентность ценностной шкалы героини, чьи нравственные метания материально выражены в непрерывном курсировании между двумя столицами – двумя крайними точками пространственной ориентации. Тайный отъезд из Петербурга с целью поступления в московский литературный институт и приобщения к миру богемы – своеобразная модификация универсального мотива мировоззренческого бунта. «Земному раю», сулящему радости спокойной семейной жизни, девушка, эдакий блудный сын в юбке, предпочитает сомнительное место искушений и соблазнов, позволяющих выйти за пределы дозволенного и преодолеть инертность предопределённости. Символичен в этой связи и образ поезда – условного пространства, в котором можно ненадолго отдохнуть от нравственного выбора:

«меня снова ждал поезд – короткая передышка от жизни, возможность на миг забыться в межвременьи».

Всё, что находится за пределами поезда, становится ареной символической борьбы сил добра и зла за душу героини, но эти силы неравны. Ревностно оберегая своё личное, экзистенциальное «я» от любого влияния социума и коллективного разума, как то и подобает дьяволу, девушка почти не сопротивляется олицетворяющим свободу духа соблазнам. Силы добра в лице матери и жениха Андрея до определённого момента сдерживают её внутренний бунт, однако выбор уже предопределён, и тяга к запретному перевешивает всё остальное. Вторая часть романа – настоящая мистерия греха во всём многообразии его проявлений, берущих начало от книг Ветхого и Нового Завета. Сначала было совершено прелюбодеяние, подарившее героине чувство свободы и вседозволенности. Так в человеке, «помеси Духа и Зверя», в очередной раз побеждает Зверь, и с каждым разом его голос становится всё громче, и внутренний дьявол торжествует:

«Говорят, достаточно один раз переступить некую черту, и ты уже не можешь остановиться. Запутываешься всё больше и больше, всё ниже опускаешься, и каждый следующий шаг вниз даётся легче предыдущего. Не берусь говорить за всех, но про себя могу с уверенностью сказать – да, это правда».

Окончательное грехопадение завершается двумя символическими сценами, отсылающими читателя к магистральным мотивам мировой культуры. Так, об оргии в столичном ресторане в своей статье, посвящённой книге Марианны Рейбо, упоминает критик Евгений Мелешин. Циничность ситуации в том, что присутствие в месте события двенадцати «небожителей», студентов старших курсов литинститута, делает её перевёрнутой картиной тайной вечери, после которой, как известно, был предан Иисус Христос. Здесь этим самым тринадцатым, принесённым в жертву, становится Андрей – жених героини, ставший свидетелем её непристойного поведения и совершивший акт самоубийства. В итоге прелюбодеяние перерастает в грех, куда более страшный по меркам христианской этики – предательство, хоть и невольное.

Масштабность содеянного подчёркивается образом вавилонской блудницы, сидящей на семиглавом и десятирогом звере. У этого библейского сюжета множество трактовок, но все они так или иначе сводятся к идее апокалипсиса и падения «в мерзости земные» с принесением кровавых жертв. Именно такая ассоциация приходит в голову героине при воспоминании о событиях того рокового вечера:

«Запах близкой крови извещает Зверя о появлении тринадцатого. Главная жертва, мелькнув привидением пред глазами участников действа, устремляется навстречу своей гибели…».

Вторая сцена страшна степенью святотатства и отречения от Бога – грех, близкий к первородному, связанный с нарушением строжайшего запрета на неприкосновенность, совершается на фоне чтения глав из Библии. В системе образов романа таким сорванным запретным плодом для героини становится приютившиё её старшекурсник Михаил – мужчина нетрадиционной ориентации. Соитие с ним, предвосхищаемое словами «Да святится имя Твое, да приидет царствие Твоё», привело к окончательному саморазрушению земной ипостаси дьявола и освобождению его подлинной метафизической сущности. В коротенькой главе «Тот свет», отсылающей нас сразу к нескольким культурным источникам, автор со свойственной ему иронией рассказывает историю Адама и Евы. Эти «духи, заключённые в плоть», были соблазнены Люцифером и с позором изгнаны из рая, а сам соблазнитель, подаривший первым на земле людям свободу выбора, утратил доверие Бога и получил наказание в виде бесконечного прохождения «круга рождения и смерти, короткого счастья и долгого страдания, редких минут просветления и ежедневного греха».

Этот извечный сюжет мировой литературы, повторяемый не только в искусстве, но и в каждой частной жизни, и в каждом индивидуальном сознании – подлинная основа человеческого существования, на фоне которой оставшиеся 11 сюжетов (война, любовь, путешествие, власть, деньги и т.д.) кажутся вторичными. Таково литературоведческое открытие Марианны Рейбо, чья героиня похожа одновременно на многих хорошо известных классических персонажей – это и несчастный Раскольников, свободолюбивая теория которого приводит к целому ряду случайных смертей, и герой Булгакова Иван Николаевич Понырев, осознающий собственную бездарность, и жаждущий познаний Фауст, и сам Люцифер – переживший ряд трансформаций культурный образ-архетип.

И всё же есть ещё одна тема, которая для автора становится и закономерным завершением романа, и ответом на вопрос: «Во имя чего все эти страдания и неизбежный путь греха с последующим покаянием?». Это тема творчества, делающего человека равным создателю, дающего ему право на бессмертие в своих творениях и возможность «наполнять свою жизнь смыслом по собственному усмотрению».

Роман, вопреки его мрачной интонации, оптимистичен. Если вспомнить – главная героиня связывает свою жизнь с литературой, пишет стихи и пробует себя в роли критика. После неудачной попытки самоубийства она получает шанс на возрождение – и в прямом, и в переносном смысле слова. Возможно, именно теперь, когда ошибки осознаны и сделан путь к покаянию, свободу выбора можно будет употребить во благо и в целях созидания. Возвращение в Петербург символизирует новое обретение утраченных ценностей, создание более прочных духовных связей с миром.

Хочется вслед за автором убедить читателя в том, что зла бояться не стоит – постижение его подлинной природы необходимо и для осознанного выбора добра. Кто знает? Возможно, путь к свету начинается в тот момент, когда мы в зеркале начинаем видеть того, о ком раньше и не вспоминали – старого знакомого в новом обличье.