IРМА ПЕТРОВА
ИРМА ПЕТРОВА

ЛЮТИЙ

Чатує Лютий амальгамою минулих дат,
Безсоння в iхор додає пігулок,
Аби вiдлуння набуття та втрат
В снiгу знайшло останній порятунок.
Поетiв Серпень на живих жнивах
В снопи збирає те, що сам посiяв.
Храни ïх, отче! Не вертай у прах!
Нехай нужденнi дочекаються месiю.
По колядi усiм: Холоне у землi
Пiд пагорбом, де хилиться смерека,
Росою вoлi крижаноï на чолi,
Гартована зимою лiтня спека.

ЛИЦАР ХРИЗАНТЕМ

Листопад розкидав по траві
паперові умови
і на них надрукованим прописом
лагідно ліг.
Як пішов перший сніг,
то закон милозвучності мови
переповнив собою,
дозрів
до римованих слів.
Хризантеми вкриваються кригою,
Кавою пахнуть набої.
Я пишу олівцем силует
у безжальнiй імлі.
Для сюжету зими
не потрібно ніякої зброї,
тільки оберт круг Сонця
старої, пласкої Землі.

УЛЬТРА

Чёрное море останется чёрным,
Глубоким, солёным,
Как лоно забытых невест.
Ритмом сердца Земли подорван,
Синклинали спонтанный жест
Через реки тоннеля валторны
Разбивается о волнорез.

На горячих камнях босоногий Крез
Обращает стекло в алмазы,
И фасеточной дрожью мозаики
Мечет мокрый, неровный крест.
Трафаретам подводным вторя,
Метастазам и приступам горя,
Создавая в ответ подспорье,
Легче пёрышка противовес,
Очерняет волну, исцеляя
Загорелое в соли руно.
Заводь глаз синеву обрамляет
Линий временный берег век,
Обезвоженный рот заклинает
Идеально очерченный богом
Из покинутой морем ракушки
Туристический оберег.

Обитатель июльского края
В точке радужных карт ultra-violet
Очиняет излом отчаянно,
Очищая родное дно.
А угли от садов из рая
Сажей крылья ласкают чаек,
Черноглазых. И крест мозаики
Превращается в веретено.

ПИСТОЛЕТ ДЛЯ МЫЛЬНЫХ ПУЗЫРЕЙ

я видел, как осень
врывается в город
чарующей бронзой листа,
упавшего с ветки
так метко за ворот,
пока я гулял вдоль моста.

кидает оттенки
на синее море
графитною вязью сетей
и тёплые вещи
на скучных прохожих,
домой отправляя гостей.

я видел, как осень
врывается в город,
что златом заката пылал.
она приказала:
«Держись. Уже скоро!»
и я ей перечить не стал.
я был бликом солнца
на призрачной пуле
для шалостей из пузырей,
и мыло стекало
на бок моей кожи,
что ветер тревожил морей.

несло меня выдохом в тело базара,
наотмашь в отшиб пустырей
под сенью ржавеющего покрывала
каштанов уютных теней.

и я растворялся во взгляде белёсом
под гаснущей лаской светил,
навстречу шагающего альбиноса –
я сам этим городом был.

RUST

Как хорошо закопан пистолет в других широтах,
Где встречали
Не по наградам и бумагам…
Мозг себе снести
По-юношески чёрство, а по-старчески –
Безмерно нагло.
Где веры горсть, закопан пистолет,
И прорастает сквозь него трава.
Ходить мне мёртвым удалось,
Любить,
И получить права
На то, что смертный даже не дерзнул,
Хоть за спиною прячет нож.
Зрачки, чернее оружейных дул,
Прошьют навылет и насквозь.
Стигмата каторжной души,
Закрытой в тело, так знобит,
Что хоть пиши, хоть не пиши,
А сердце снова заболит…
Темнеет ветер
В стоне маяка,
Любимая не даст тебе руки,
Но снова мёртвый выживет,
Пока
Съедает ржавчина его курки.

METTERSI AI REMI

Давай же, плачь навзрыд, мочи мои глаза,
Покуда в ритме я глубоком не ослеп.
Рыдай, душа, рыдай, не жми на тормоза,
Доколе дух немой от правды не окреп.
Чтоб больше не ронять подслащенной слезы
На кафельный финал в исповедальном зале;
Давай, реви канвой, ведь правду говорят,
Что не вернуть ребят из цинковых
Вокзалов.
Солёным ливнем жги ты мой бронежилет
И смело окисляй края кривой петлицы –
Я рукавом сотру трассирующий след,
Пусть оседают в памяти их призрачные
Лица.
Кого с вокзала утром чёрный катафалк
В компании ворон двух забирает,
Тот соль земли из слёз пролившихся
Впитал
И сам на вёсла сел, чтоб стать другим
Возницей.

КУРСИВ

Пустующих окон легки занавески –
Колышутся от сквозняка.
Их парусом сделает ветер одесский
Под тонущий стон маяка,
А осень запишет им света курсивом
На мятом листе октября:
«Гляди, увядание тоже красиво,
Сестрица заката – заря».
И вязь её почерка точит морщины
На глади вощёной лица –
А я задыхаюсь в улыбке витрины
От ужаса мыслей творца.
Пустеющих окон погасшие тайны,
В которых не сыщешь жильца –
Я так удивлён этой милостью крайней,
Врождённой вакциной борца,
Что землю вращать под хмельною пятою
Который десяток дано:
Казалось, я был в полуметре от рая,
Но смело захлопнул окно –
Чарующий танец из солнечных бликов
Порыв мой внезапный пленил.
Я видел улыбку Её, Многоликой,
Но в свете пароль позабыл…

***

Называйте себя, как хотите –
Вас сожрёт долгожданный бодун:
Инстаграмный Нерон Нефертити
Поджигает на радость трибун,
Униформой болотных окрасов
Скалит Цербер щербатую пасть,
Баламутят детей карабасов
Кукловоды, наследуя власть.
И цыганка с окраин Привоза
Вопрошает: «А где здесь вокзал?»
Я заржал, отойдя от наркоза:
Не запомнил, куда показал.

Просыпаться с убийцей не страшно:
Зло сплотилось в упрямой мечте
Над привычным и выцветшим пазлом,
Освещая реванш в темноте.
Вне раздробленно и безучастно
Отжимают и душу, и нал
Изобилием деепричастных
Те, кто жертвой себя называл.