КНИГА АЛОЙ И БЕЛОЙ ЛУНЫ

***

В холодных подворотнях стынет свет,
И мы уходим в теплые квартиры
И закрываем дверь. И власти мира
До самого утра над нами нет.

В аквариумах собственных домов
Друг друга принимаем, как лекарства,
И бледная химера государства
Становится набором стертых слов.

Жизнь обретает запах, вес и цвет
И обрастает мелочью деталей.
И Марс в ночном окне куда реальней,
Чем утренние выпуски газет.

Которых нет. Взамен жестокий глаз
Глядит на нас до самого рассвета.
Со следа не собьется волк. Планета
Готовится к вторжению на Марс.

***

Что-то случилось. Луна кровоточит всю ночь.
Звезды окрашены. Капают метеориты
Прямо из космоса на побережье Флориды.
Над Бухарой и Балканами огненный дождь.

Я не боюсь ни пророчеств, ни снов, ни угроз.
Я подбираю осколки обугленных звезд
В мокром песке. Где-то там, во Вселенной, война.
И кровоточит пробитая пулей луна.

***

И ночь придет туда, где через край
Стекает ржавый сок воды со снегом.
Железо пахнет вывихнутым веком
И волки снова ищут волчий рай.

И ты бежишь сквозь бесконечный сон
За горизонт, за край по вертикали,
Из шкуры вон, из чешуи деталей
К началу перепутанных времен.

***

Наши сны в книгу Алой и Белой луны
Аккуратно записаны кем-то и в видеоряд сведены.
И едва закрывая глаза, мы срываемся в бег,
Чтобы прыгнуть из мертвого века в родившийся век.

Так бежит через реку по льдинам не пойманный волк -
Через трещины, сколы, разломы, и слышит поток
То ли черной воды, то ли темного времени, то ли беды,
На следу оставляя подплывшие кровью следы.

Это красной луны непонятный, но явственный зов -
То, что нас превращает в идущих по следу волков,
То, что нас заставляет бежать, не касаясь земли,
Оставляя тела на бегу в придорожной пыли.

***

И город затонул. Холодный дождь
Кругами разбегается по лужам.
Ты одинок, ты слаб, ты безоружен,
Ты никуда отсюда не уйдешь.

Ты пленник Атлантиды. В глубине,
На дне времен, среди немых созданий,
Ты связан, ты прикован, ты раздавлен
Обломками. Ты слышишь зов извне.

Далекий, еле слышный волчий вой,
Дрожащий от восторга и тоски.
И дыбом шерсть встает не по-людски,
И ты по-волчьи алой пьян луной,

Которая в зените над тобой,
И тянет, тянет душу, как магнит.
И сила притяжения звенит
В твоей крови натянутой струной.

***

Это красной луны притяжение. Это магнит.
Это тянется нить прямиком в лабиринты орбит
И ведет в небо красной, голодной и жадной луны
Из обломков планеты, из крепких объятий войны.

Этот мир остывает. Слабеет источник тепла,
Прогорает дотла, и скрипит под ногами зола.
На блуждающий в небе огонь, на огонь маяка
Нас швыряет с размаху тоска, чья-то злая рука.

Три сестры тянут тонкую ниточку сквозь времена,
И Безумие, Страх и Отчаянье - их имена.
Их дрожащие пальцы скользят по орбитам планет,
Заплетая дорогу на многие тысячи лет.

Ими свитая нить - притяжение алой луны -
Холодком, сквознячком, паучком пробежит вдоль спины.
В лабиринтах артерий дрожащая, тянет насквозь,
Как в игольное ушко, в земную продетая ось.

***

Но никто никуда не уйдет. Это сладкая ложь
О свободе от самой свободы. Дороги закрыты,
Закольцованы, скручены, заплетены в лабиринты,
И над ними сучит бесконечную ниточку дождь.

Мы застегнуты в городе, в доме, в одежде, в себе,
В паутине, во времени и в виртуальном пространстве.
Ни малейшего шанса сбежать или спрятаться. Разве
Пробивать головой ежедневно дыру в скорлупе.

Там - снаружи - светила на тонких цепочках орбит,
Шестеренки созвездий, пружины галактик. На взводе
Часовой механизм, и торжественно маятник ходит
Между ребрами слева, и эхо по венам гудит.

***

Прикасаясь, рука не оставит на вещи следа.
Так скользит по камням моя тень, ничего не меняя.
Мы приходим в холодную степь из далекого края,
Чтобы слушать, как ночью в степи голосят поезда.

И уносим во тьму только этот отчаянный крик,
А взамен оставляем свой собственный - долгий и жалкий.
Ты услышишь однажды его на ночном полустанке,
И тогда я вернусь в эту степь - ну хотя бы на миг.

***

На пути на дороги твои я сплетаю невидимый кокон
Паутинки травинки дождем вышиваю и шелком
Где прореха дыра темной пастью изъяла щербато
Там из листьев осенних надежно пришита заплата

Не сойти тебе больше с пути и с дороги не сбиться
Полетит впереди огнеглазая черная птица
И клубочек покатится городом лесом мелькая
От болот гиблых мест уводя от обрыва от края

Я дорогу твою накрываю февральской метелью
От досужего глаза от злых языков от руки лиходейной
Я пути умываю дождями ветрами снегами
Чтобы в шаре хрустальном кристалле затеплилось пламя

***

Я живу в тишине. В тихом шелесте медленных туч,
В серой башне у самой черты горизонта, над морем.
Это древний маяк, и по стеклам его перед штормом
Пробегает зеленый и острый как лезвие луч.

От него зажигается в башне сигнальный огонь,
Запускается весь механизм. Штормовая сирена
Завывает как дева морская, поднявшись из пены,
И торжественно вторит ее завыванию шторм.

Десять тысяч испуганных птиц от пределов земных,
Обезумев, летят и летят через край на тот свет,
В те края, где ни боли, ни страха, ни холода нет,
Где прозрачное море спокойно и ветер затих.

***

Над городом как будто дождь висит
И в нежной паутине тонут звуки,
И птицы разлетаются в испуге
Светилами, сошедшими с орбит,

Когда из дома выйдет человек
Беспомощный и слабый как букашка
И в странствие отправится бесстрашно
В тот край, где никогда не тает снег,

Откуда нет возврата в этот мир,
Слепой и нежный, смутный и прозрачный -
Так электричка нас увозит с дачи
В обыденную логику квартир.

Как затянулся август наших дней!
Сады стоят исполнены плодами
И не истерлись летние сандалии
Вот только стали вечера длинней.

Мы в царстве бесконечных вечеров
Друг к другу ходим в гости. На верандах
Пьем чай. И в город собираться рано.
Так далеко еще до холодов...

***

Там стынет степь, как тело на ветру,
И бледная трава сплетается с травой
В надежде сохранить тепло. Живой
Остаться и проснуться поутру.

Здесь, выкопав могилу для себя,
И череп и стрелу находишь в ней,
И по расположению камней
Определяешь круг календаря,

Круговорот, и птичий перелет,
Начало года и конец времен.
И, погружаясь в долгий зимний сон,
Вкушаешь мед. Осенний горький мед.

***

Тучи придут и дождями прольются
Переполняя синие блюдца
И реки в забытые русла вернутся
И птицы с дороги уже не собьются
Поднимутся ветры от края земли
И рухнут державы и лягут в пыли

День будет красен как рваная рана
Начнется период распада урана
Во прахе империй не сыщется след
Нас будто бы не было. Будто бы нет.
Мир обледенел. Но за красной луной
Мы все же как волки вернемся домой.

***

Глина, рыжая глина, когда я стану тобой,
Выгнет кошачью спину темный курган степной.
Дернется львиная шкура, львиная шкура земли,
И прокатится хмуро рык по степи вдали.
И качнутся и рухнут каменные дома,
Древние злые духи разочтутся сполна.
Сбрось их дома с обрыва, их сады разори.
Огненной львиной гривой гори их сарай гори.
Я растворяюсь глиной. Я становлюсь травой.
Пусть глазами моими смотрит камень морской.
Тонких травинок пальцы пробивают бетон.
Слышите, постояльцы, я вас вышвырну вон.
Те, кто торгует плотью этой дикой земли, -
Больше вы здесь не живете. Ваши часы прошли.
Ваш песок пересыпан. Вам остается прах.

Лев выгибает спину и рычит на холмах.

***

Век поднимает железные веки.
Дождь.
Улицы, как полноводные реки -
Сплошь.
Звон колокольный, кованномедный
Пульс.
Льдинкою город тает бесследно -
Пусть.
Так уходила под воду Россия -
Помнишь, прилив?
Не Атлантида, а Киммерия - в миф.
Так растворялась в крови Украина -
Солью в воде -
Явно, но все же неуловимо, - здесь и нигде.

***

В рыбацкие сети летели осенние листья,
А в небе плескалась до самого дна синева.
Слова созревали, как яблоки на Покрова,
И горло сжималось от каждого нового смысла.
Слова созревали и падали с веток в траву,
Светились меж листьями мягким немеркнущим светом.
А рыбы в прудах ждали только попутного ветра,
Чтоб стаями сняться с деревьев и плыть в синеву.
Осенний прилив затопил города и сады,
Медвяной и лунной водой заполняя пределы.
Деревья стояли в дожде и тихонько гудели,
Как медные яблоки Китежа из-под воды.

***

Я живу один. Здесь только пески да глина.
Деревья, чужие птицы, кусты, колючие травы, жуки населяют остров.
Я уже выучил их язык и подолгу беседую с ними.
Мы стараемся не задавать друг другу лишних вопросов.

Кто кого сожрал на ужин, у кого затопили жилище,
Кто я сам такой и откуда, и как попал сюда, на этот край света -
Это все вопросы из категории лишних.
Мы тактично их избегаем в наших долгих беседах.

Вместо этого мы говорим о ветрах, приливах,
О песке, о времени, о перелетах птичьих,
О поющей воде, о танцующих травах, о ветре в ивах,
О воздушных стихиях вообще и об их обычаях.

Я с утра разбирал иероглифы в белом камне -
Об устройстве мира и сути всего живого.
Я бросаю в море бутылку с сухими листками
Подорожника. Там записано главное слово.

***

Оторопь серой воды в эти серые дни
Дрожи озябших ладоней и листьев сродни.
В шаре хрустальном деревья стоят не дыша,
Ветра не видно, и капает время с ножа.
Капля за каплей стекает в прибрежный песок.
Что-то меняется исподтишка между строк.
Что-то растет изнутри, шевелится в земле,
И содрогается мир, отраженный в стекле.
Так поднимается кит из подводных глубин,
Так неуклюжий и страшный растет цеппелин,
Так вырастает из впадины горный хребет,
Так с корабля видят новый невиданный свет.
С дрожью и ужасом и упоеньем глядят,
Жизнь исступленно влагая в единственный взгляд,
Жадно глядят и не слышат свой собственный крик,
Как из-под темной воды восстает материк.
Шар замедляет на краткие доли разбег.
Мир изменяется. Это рождается век.

***

А про нас статьи не писаны
И законы не придуманы
Не построены цейхгаузы
Не поставлены диагнозы
Мы давным-давно расстреляны
В наших бабушках и дедушках
Мы давным-давно посажены
В землю на четыре сажени
Нас уже на свете не было
Мы убиты до рождения
Не осталось фотографии
И ни строчки биографии
Наши дети иллюзорные
Собирают из конструктора
Свое тело и сознание
Сюрреально-виртуальное

А над морем идет дождь
Прилипает песок к щеке
И песчинка на языке -
То, что ты с собой унесешь.