Пётр Межурицкий
(Тель-Авив)

 
стихотворения

книга стихотворений


ПОСЛЕ МЮЗИКЛА

Из книги:

***

Прощай, империя Петра,
ты слишком чёрная дыра,
хоть вместе с этим заодно
ты всё же светлое пятно.
Сквозят забвения травой
и ты сама, и Пушкин твой,
и модам быстротечным дань,
и близкий классово юань,
и с лишним трёх веков кора, –
прощай, империя Петра,
страна штыка и пули-дуры,
заслуженной радистки Кэт,
рабочих и номенклатуры,
как о тебе сказал поэт
в эпоху старины глубокой,
который век назад тому,
что не могло не выйти боком
не будем спрашивать – кому.


***

Жвачку смерти дожую,
гладя против шерсти я, –
за окошком дежавю –
вот и все известия.
Правит бал всё та же знать,
плебс всё так же прост, поди –
из торговцев Храм изгнать
невозможно, Господи.


ПОСЛЕ ПРИСУТСТВИЯ

Лжепалестина и Лженовороссия,
что-то запутался в этом вопросе я,
что-то сомненья гнетут, –
знай себе скалятся мордами псиными
здесь и сейчас под родными осинами,
словно бы весь я не тут.
Словно бы где-то на улице Алленби
или, допустим, на крейсера палубе,
или в гвардейском строю
на выпускном, предположим, экзамене
под чужеземным развёрнутым знаменем
мне хорошо, как в раю.
Словно бы с энтузиазмом профессора
в данном забеге на летопись Нестора
ставлю на зависть врагу,
хоть и доказано выше, что вроде бы
весь я не тут, да и наши не в городе,
с чем их поздравить могу.


***

У Бога вечно катастрофы –
где не цунами, там торнадо –
я посвящаю эти строфы
всему тому, чему не надо,
а мне бы там, где вечер томен,
хранить бы голову в панаме,
не понимая, а на что мне
жизнь без торнадо и цунами,
с ленцой заказывать бы кофе,
зазря теряя время всуе,
и напевать соседке Софе
о том, как жаль, что спит Везувий, –
как это было б охрененно
среди платанов и акаций,
а то у нас опять сирена,
опять в убежище спускаться.


***

Не то чтобы чёрт нам не страшен
и в радость дразнить шалуна, –
за детство счастливое наше
спасибо, родная Луна.
Ночное, и вправду, светило,
в дни мира, а паче суда,
пускай не всегда ты светила,
но всё-таки хоть иногда.
В бессмертие веря едва ли
и даже в мечтах не вольны,
мы пуще спасения ждали
холодного света Луны.


ЦЕНА ВОПРОСА

«Мир состоит из пластилина,
в чем главная причина сплина», –
учил философ Комаров,
пока душевно был здоров,
но будучи напуган сном
о квадратуре парадокса,
мыслитель двинулся умом
и от своих идей отрёкся.
Кто в истины попался сети,
тому плевать на всё на свете –
он званый гость в чертогах Бога,
смешны где происки врага,
но стоит сбрендить хоть немного,
как жизнь обратно дорога.


***

А ведь в самом деле было ж:
Ферлингетти, Чеслав Милош,
Эзра Паунд, Элиот –
мать его, культурный код
джентльменского набора,
близкий сердцу матерьял, –
кто на это клал с прибором
тоже что-то потерял.


ПЕСЧИНКА

Если мир устроен зряче,
то хотел бы я понять,
от кого и кто нас прячет
день за днем, за пядью пядь?
Что устроит личность эта,
если на своем пути
срока до конца и света
не сумеет нас найти?
И не знают зверь и птица,
ни мудрец, ни идиот,
что же, собственно, случится,
если всё-таки найдет.
Но терять не стоит духа,
если есть на свете кров,
упакованный так глухо
в бесконечности миров.


НА ЧИСТОЙ ВОДЕ

На чистой воде хорошо как нигде,
и ангелы нас не оставят в беде,
а как пропадём, например, под дождём,
не стоит печалиться – способ найдём
когда-нибудь завтра, а может быть, днесь,
как способ нашли обозначиться здесь,
где звёзд во вселенной не счесть, старина –
зачем нам, приятель, другая страна,
как будто и впрямь не хватает планет –
ты помнишь, товарищ? И я уже нет.


МЕЙНСТРИМ НА ЗАКАТЕ

Блюдя таинственные узы,
порой будя во мне альфонса,
не раз ко мне являлись музы,
и хоть бы раз явился спонсор
или хотя бы меценат,
чему свидетелем Сенат,
который знает всё о каждом
таком и не таком уж важном,
всю жизнь считающем ворон
среди патронов и матрон, –
ну да, они себе Мистрали
нарисовав в обмен на Крым,
Европу грешную просрали,
в чём, собственно, и весь мейнстрим,
и спросит варварское рыло:
«А что, Сенат, будь трижды здрав,
при цезарях иначе было?» –
и варвар снова будет прав,
а через месяц в личном блоге
напишет первые эклоги.