Атанас СТОЕВ
(с. Парканы)
(1944-2004)

Жил и работал в болгарском городе Варна. Окончил факультет болгарской филологии Софийского университета им. Св. Климента Охридского. Автор 22-х поэтических сборников, 3-х сборников новелл и рассказов, четырех романов. Лауреат национальных литературных конкурсов. Член Союза болгарских писателей, Союза писателей Приднестровья. С осени 2001 года преподавал болгарский язык и литературу в школах села Парканы, в Приднестровском государственном университете. Ушел из жизни в Приднестровье. Именем Атанаса Стоева названа Парканская средняя школа.

***

БЕНДЕРСКИЙ ДВОР

Леониду Литвиненко

Он тонет в тенях винограда,
где гроздья редкие висят,
и дышит легкою прохладой,
и веет тихою отрадой
вечерний дворик-палисад.

Банально тих, почти квадратный.
с домами с разных трех сторон.
Предельно чистый, аккуратный.
И легкий разговор невнятный
сидящих женщин слышит он.

Сентябрь… Вчерашний дождь растаял,
но что-то тягостное есть...
Ограда черная, пустая,
смерть человека открывает,
убитого когда-то здесь.

Душа его в кровавом гуле
ушла... Но сам, душою чист,
в том трижды проклятом июле,
распятый снайперскою пулей,
он пал на виноградный лист.

И это всё... Пустые тени
ложатся на широкий двор.
Забыли люди потрясенья,
и на скамейках без волнений
не прекращают разговор.

***

Л. С.

Голуби воркуют, где - не видно.
Игры пчел - и боль в моей груди.
А вороны каркают ехидно:
"Все еще вздыхаешь? Уходи!"
Тени опускаются на травы,
носит сучья незнакомый дед,
поддавая рожками лукаво,
два козленка прыгают вослед.
Женщины вдвоем деревья белят,
эти две - творят цветочный рай.
Чудный мир! Тебе бы в самом деле
босиком пройти из края в край!
Шуры-муры у коровок божьих,
шалости попарно - лишь одной,
гибнущей от неуемной дрожи,
светит смерть под полною луной.

***

Леониду Литвиненко

Бесстыдно весела прекрасным телом,
купаешься и брызжешься водой.
А я смотрю в глаза твои несмело
и вижу старичком седым и белым
себя, с печатью жизни прожитой.

А ты смеешься. В мягком полотенце
небрежно прячешь молодую грудь.
И капельки на теле - там, где сердце, -
мерцают так, что никуда не деться!
Будь мне близка, как смерть, но только будь!

Решительно на всё - на всё готова
душа твоя - огня и страсти храм.
И чтоб любовь мы испытали снова -
в глазах искринки рокового зова.
И стыд, и возраст - не преграда нам.

Меня в весну расцветшую ввергая,
глаза блестят, как горные ключи.
О, как прекрасна женщина нагая!
И жизнь трепещет, смерть опровергая,
как майские счастливые лучи.

Кто эту вечность у меня отнимет?
Я за нее готов пойти на крест.
Но пелену чудес судьба вдруг снимет,
и мука ото сна меня поднимет
и обвиняющий протянет перст!

***

Борису Бочагову

Лет тридцать пять я шел к той встрече -
смиренным, тихим, старым стал,
и вот однажды в синий вечер,
с бутылкою вина покрепче -
я в скромный дом ее попал.

Она, приняв меня, смутилась,
поправив седину, вдова,
с судьбою тоже примирилась,
но так же, милая, светилась,
моим дыханием жива.

А там, где сохранились фото,
я в старой рамке увидал
средь фотографий близких - мертвых -
тот маленький портрет мой стертый,
что ей в любви когда-то дал.

Как в детстве, я, смешон и светел,
ушел, как раньше уходил.
На улице свистящий ветер
порывисто и гневно встретил,
Пощечиной остановил.

Нет, не войти в ту воду дважды
и дважды не сгореть в огне.
И что для мертвых чувство жажды?
Поймет ли женщина однажды,
как безнадежно больно мне?