ЛЁЛИК И ОБЪЯТИЯ ОРФЕЯ
(Метаморфозы 3)

xyi_budda


Действующие лица:
Лелик - представитель новой генерации искусствоведов, алкоголик и поц.
Ламакин - глашатай идей gangster-рэпа, хип-хоп маньяк. Глава общества луддитов.
Коля - двухметровый бритоголовый шкаф. В кругу единомышленников известен как "Ястребиное око рейха" и "Железный канцлер".
Чета Шведовых - агенты разведслужбы Моссад, псы мирового сионизма.
Поплавская и Шиханова - представительницы движения "Женщины за расовую чистоту", дамы в камуфляже с нагайками. Тайные обожательницы Ястребиного ока рейха.
Михайленко - маститый литературный критик, лидер литературной группы "Прогулки по Арбату".
Булгаков и Бобрицкая - гурии, организаторы тайного общества "Страсть на 100%". Находятся в активном противоборстве с "Женщинами за расовую чистоту".
Морфей - божество кошмарных сновидений.
Дух Женевы - коктейль по рецепту В. Ерофеева.
Генрих - распорядитель, церемонимейстер, организатор лекций по искусствоведению.
Народные массы - слушатели, разношерстная тусовка.

ПРОЛОГ

На сцене пропитанная "Духом Женевы" обитель Лелика. Хозяин с огромным бокалом в руке неуверенно пробирается в сторону дивана, пошатываясь и матерясь. Его выход сопровождается старинной английской песней "Что мы станем делать с пьяным моряком". Лелик покачивает в такт бедрами, пытаясь изобразить ужратого гребца на галере. При каждом движении великого искусствоведа жидкость омерзительного цвета капает на его бордовые штаны а ля принц Корум.
Лелик: Масоны… Меня осаждают пидоры и масоны. Житья от них не стало. Стоит лишь зайти в кабак, так сразу шмурдяком поить начинают, а потом еще попрекают: "Блюешь, мол, гадишь, барменше предлагаешь написать с нее портрет "Джоконда на разливе"… Совсем заебали, хоть пить бросай. (Лелик с размаху плюхается на диван). Еще и лекция завтра в ДК, а я нихуяшечки не готов… А, ладно, как говорит мой припоцанный друг Андреев, утро вечера мудреннее…
Последние слова Лелика тонут в богатырском зевке. Свет в зале гаснет и зрители напряженно внимают храпу звезды отечественного sympho-black'а. Неожиданно к храпу примешивается нежная мелодия флейты, сопровождающая появление Морфея - эпического божества кошмаров. Последний являет собой помесь Темы Андреева и Морфиуса, несгибаемого борца с машинами из "Матрицы". Морфей покрыт толстым слоем гуталина, на нем форма хаки и берцы с крылышками. Божество на бреющем полете совершает несколько кругов над Леликом и зависает в воздухе.
Морфей: Дрыхнешь, декадент ебаный? Пока мы за честь Рассеи-матушки кровь свою льем, вы тут стишата кропаете да каберне жрете? Отбросы, позор монархии! Но ни хуя! Я проучу тебя так, что ты закаешься боле бесчинствовать. Да свершится воля богов!
Под звуки увертюры из оперы Глинки "Жизнь за царя" Морфей расстегивает штаны. В таинственном полумраке слышится журчание и невнятное бормотание Лелика во сне. Музыка нарастает крещендо, достигает апогея громкости, и на фоне яростного барабанного боя раздается взрыв дымовых шашек. Густая белая пелена скрывает сцену от ошеломленных зрителей.

ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ 1 И ЕДИНСТВЕННОЕ

На сцене Лелик в дверях ДК Медработников. Он собирается было входить, однако неожиданно внимание нашего героя привлекает огромное объявление справа от входа. Последнее гласит: "Сегодня в 13:00 состоится единственная лекция музыковеда Кенобина А. Н. на тему "Музыка мира без расовых границ".
Остолбеневший Лелик в недоумении рассматривает объявление. В этот момент дверь ДК распахивается и на сцене появляется Генрих - организатор, распорядитель и церемонимейстер в одном лице. На нем крахмальная манишка, костюм-тройка, охуенный галстук-бабочка в полгруди и блестящие штиблеты. При виде Лелика облик Генриха становится воинственным, и он, с кличем "Где ты шляешься, падла!" втягивает ошеломленного лектора внутрь.

Затемнение, смена декораций.

До зрителя доносится омерзительная непечатная ругань Генриха, который тащит Лелика за шиворот в конференц-зал. Реплики типа "Гонорар пропил, а теперь съебаться хочешь" перемежаются недоуменным мычанием Алексея Николаевича. Наконец зал оглашается грохотом и на сцену, прямо в лучи прожекторов, вылетает Лелик. Несколько секунд он затравленно оглядывается, а потом начинает пятиться, бормоча нечто похожее на "Еб твою мать". Лелику почти удается скрыться за кулисами, однако расторопный Генрих совершает полутораметровый прыжок, преграждает ему путь и дубасит Лелика хуем по лбу. Лектор на мгновение обращается в соляной столп. Торжествующий церемонимейстер выпихивает его в зал, прямо за огромный стол, уставленный микрофонами и бутылками боржоми с наклейками "Пьянству - бой!"
Перед столом музыковеда разместились слушатели. В толпе выделяются скины во главе с "Железным канцлером" и пейсатые агенты Моссада в ермолках и с УЗИ в руках. По залу разгуливают Поплавская и Шиханова в окружении толпы телохранительниц. Подозреваемых в нелюбви к международному движению феминисток они хуярят нагайками по яйцам. Михайленко раздает автографы восхищенным читателям, жадно расхватывающим книги своего кумира. Над всей этой поебенью, издавая омерзительные звуки и активно домогаясь всех подряд, реют гурии Булгаков и Бобрицкая. При появлении Лелика в зале устанавливается неуютная тишина. Генрих, удовлетворенный сознанием исполненного долга, отвратительно щелкает зубами и, скроив похотливое ебало, исчезает за кулисами. Тишина становится угрожающей. Лелик ощущает настоятельную необходимость что-то сказать.
Лелик (неуверенно): добрый вечер!
Коля (внимательно всматриваясь в лекторский нос): это жид!
При этих словах Бурзум и Данон в знак протеста против причисления Лелика к семитской расе корчат презрительные рожи. Остальные члены Моссада выражают негодование, стреляя в воздух из УЗИ. Скины на всякий случай лезут за кастетами. Поплавская и Шиханова мощными пиздюлями успокаивают распоясавшихся слушателей. Порядок понемногу восстанавливается.
Лелик (очень тихо, с опаской): я, откровенно говоря, не считаю близкими такие понятия как современная музыка и расовая чистота, однако, попробуем все-таки установить между ними некоторые параллели. Так, например, (опасливый взгляд в сторону скинов) музыка в стиле white-power выражает доминирующие тенденции арийской расы…
Возмущенные крики моссадовцев "Фу, хуйня, говно!" Сумятица в зале.
Лелик (пытаясь не потерять нить): Кроме того…
На ноги поднимается "Ястребинное око рейха".
Коля (мрачно): вопрос лектору. Твое отношение к жидам?
Лелик (мнется и краснеет): ну, я это, того, не то чтобы очень…
Прерывая лектора, толпа моссадовцев рвется на сцену. Булгаков и Бобрицкая восторженно пищат. Женщины за расовую чистоту пытаются сбить их в воздухе. Михайленко, как военкорр, мечется среди беснующейся публики с блокнотом и карандашом в руках. У лекторского стола Бурзум и Данон душат Лелика пейсами. Внезапно двери конференц-зала распахиваются, и под звуки песни Coolio "Gangster Paradise"на сцене появляется группа луддитов нового тысячелетия во главе с Ламакиным. Луддиты облачены в набедренные повязки и шкуры зверей. В руках Ламакина гигантский системный блок, по которому он пиздячит молотком, выражая таким образом ненависть к техногенной культуре европеоидной расы. Расталкивая публику луддиты приближаются к распростертому на полу, запутавшемуся в пейсах Лелику.
Ламакин (грозно): Отдайте его, он наш! Он называл рэп музыкой черножопых. За это мы его сначала выебем всем племенем, а потом предадим позорной и мучительной казни.
Ламакин тянет к Лелику руку, однако Бурзум и Данон закрывают лектора телами.
Бурзум и Данон (хором): А хуя вам с горбиком? Еще никогда воины Сиона не отдавали врагу добычу!
Ламакин хуярит Бурзума системным блоком. Начинается побоище сионистов и луддитов. В толпе дерущихся выделяется Ламакин, разбрасывающий сионистов системным блоком, и Данон, еврейская валькирия, перекусывающая отчаянно визжащих луддитов пополам. Михайленко строчит в блокноте наброски скандальной статьи "Причины арабо-израильского конфликта". Скинхеды и "Женщины за расовую чистоту", не в силах определить, против кого выступать, пиздят всех подряд. В углу Поплавская и Шиханова соблазняют "Ястребиное око рейха". Забытый на время Лелик пытается отползти в сторону, однако перед самыми кулисами на него пикирует Бобрицкая, и с визгом "Пойдем потанцуем наедине" тащит несчатного музыковеда в воздух. Раздается уже знакомый зрителю взрыв дымовых шашек. Все тает в дыме, символизирующем померкшее сознание Лелика.

ЗАНАВЕС

ЭПИЛОГ

На сцене вновь комната Лелика. Дребезжит дверной звонок. Разбуженный хозяин с трудом выползает из-под одеяла и влачится к двери. После сложных манипуляций с замком дверь распахивается, и на пороге возникает Ламакин.
Ламакин: Ты чего, поц, дрыхнешь? Лекция скоро, а ты еще не вставал.
Лелик (в ужасе): Иди ты на хуй, ниггер поганый! Пиздячь своих евреев, а меня не тронь! (пытается закрыть дверь)
Ламакин (придерживая дверь ногой): ты уже все мозги пропил, придурок. Какие евреи, какие ниггеры? Иди под душ!
Лелик пристально осматривает Ламакина в поисках системного блока. Наконец его затуманившееся сознание начинает проясняться.
Лелик: так это был только сон? Ну все, бросаю пить, а то так и мозгами ебнуться можно.
Ламакин: свежо питание...
Занавес плавно закрывается. Лелик и Ламакин удаляются, так и не заметив Морфея, восседающего на люстре с отвратительной улыбкой и стаканом "Духа Женевы" в руках. На свой гигантский стержень божество-распиздяй поочередно насаживает гурий Булгакова и Бобрицкую. Восторженные вопли "Мой колосс!" и "Выпотроши меня до дна!" вперемешку с довольным уханьем Морфея перекрываются бурной и продолжительной овацией.

P.S. Автор выражает наиглубочайшую благодарность всем прототипам героев данной пьесы, которые своим припоцанным поведением не дают засохнуть великому древу отечественного стеба. Нижайше прошу вас продолжать в том же духе, а в знак выражения своей безбрежной к вам любви, посвящаю всем завсегдатаям Бодлеровского заведения мини-оду, которая по своей тупости может сравниться лишь с вышеприведенной пьесой.


Давайте раздавать друг другу по ириске,
Кусать за жопы, гладить по пиписке,
Глядишь, и к нам придет святой Мессия,
Короче, бей жидов, спасай Россию.