«Однажды мы поехали за тридевять земель счастья искать.
Наш американский друг и волшебник Ноэль катил нас в составе трех - а это были Ольч, Янч и автор этих строк - по долгим дорогам в Крым, на его машине spassiba. Мы вели себя как герой Кустурицы, который не переставая пел: "I am pitbull" - пели весь день и всю ночь, на разных языках - дабы наш друг за рулем не оказался нечаянно в объятиях Морфея.
К слову, сильнейшее впечатление на Ноэля оказали пластмассовые цветы, которые у нас принято прикреплять в местах дорожно-транспортных происшествий. Ноэль спрашивал как-то меня, что значат эти цветы. Помню, мой мозг в тот момент уже не воспринимал английский, и я ему ответила, что, мол, не знаю…
Будучи человеком настойчивым, Ноэль узнал у других одесситов, зачем украшают этими "plastic flowers" деревья и телеграфные столбы. Потому, пока мы ехали в Крым, "plastic flowers" упоминались довольно часто. Особенно в местах повышенной асфальтовой бугристости.

Но вот наконец мы в Феодосии… Фиолетовой и серо-голубой.
Идем на набережную в 6 утра. Солнце розово встает над шелковым морем бледно-золотым. И небо провозглашает тишину и прикладывает палец к губам. И все мне говорило: "забудь свою любовь". Но я не верила ни розовому солнцу, и шершавой земле, ни сказочному бумажному мусору на белых пляжах.
Мы искали гостиницу моего детства "Феодосия" - фиолетовую и старую, залитую горючими солеными дождями. Не нашли, потому что давным-давно ее снесли. Вместо воздвигся евроремонтный пионерлагерь.
И мы покатили в Коктебель. Я заснула, и снилось мне, что я и вправду полюбила и весь сон я летела в пустые колодцы без дна, пока меня не растолкали круглыми как камушки на море, словами: "коктебель, коктебель". Был уже яркий, светло-желтый полдень.
Остановились мы в гномичьем домике с палисадником.
Мы купили персики и виноград, от которого кружилась голова. Вполне возможно, у нас кружились головы от голода и бессонной ночи в машине, но улыбки распускались на наших лицах сами, без приглашения, как неприхотливые цветы.
А вечером нас ожидала музыка и переживание настоящего рая.
Это был джазовый фестиваль, и он стянул наиболее чудесных людей со всех концов света.
Мой сын, он же Янч, плясал под джаз, блюз и рок-н-ролл, и его окружали совершенно такие же дети-красоты и их родители. И все это возле дома Волошина.
Так еще день был проведен в умилении и изнеможении. Мы купались в бирюзовом море. Слева лиловела, белела, иногда - желтела или краснела гора-Хамелеон, а справа свой взгляд устремлял вдаль гигантский, обращенный ко всем в профиль, Макс Волошин. И на этом пляже когда-то, помнится, Марина Цветаева нашла сердолик, встретила Сергея Эфрона, и написала стих "С. Э.", где есть такие слова: "..что ты любим, любим, любим - расписывалась радугой небесной".
Сейчас на побережье поставили пластмассовые шезлонги - это было мягко говоря странно, поскольку ничего общего не имело с состоянием первозданности, глубокой бирюзы, звезд над горами, кипарисами и полынью, изначально присущим этим местам.
Я закрывала глаза и в голове в такт волнам звучало тихая песня Леннона "Oh my love for the first time in my life…" С этой песней у меня особые отношения. Если она начинает звучать в моей голове, то всегда спонтанно. И всегда бледно-голубого цвета.
А вообще странно я себя чувствую в Крыму. Чувствую себя там ДОМА…