В глубоком-преглубоком лесу, в запутанных ветках паутины, под горячим желтком солнца, в переплетении телефонных проводов, трамвайных рельсов и троллейбусных остановок жили два существа. Белые и пушистые, острые и колючие, большие и маленькие, многоногие и без ног, умные и тупые, вонючие и не очень, многоликие и без лица... Их не было, но они были. Они ходили, не видя друг друга, не замечая себя, не считаясь с законами физики, пренебрегая формами. Они летали и плыли, они были, и их не было. Они бежали и стояли, они смеялись и плакали, они дружили и ссорились, они любили и ненавидели, с ними было смешно и страшно, они пугали и манили, они успокаивали и отталкивали. Они были, и их не было. Они говорили и молчали. Они были, и их не было. Они жили сами по себе без никого.

Что-то мелькнуло, что-то засветилось, что-то подхватило, все было как в тумане, как будто заснул и не проснулся, как будто забыл и не вспомнил. Внутри было холодно и одиноко.

Наконец, они увидели друг друга, они были очень похожи. Они были одним, но пополам и еще без чего-то. Каждый был кусочком какой-то мозаики. Они увидели друг друга, потому что под горячим желтком солнца что-то изменилось, что-то пришло и что-то ушло, что-то вернулось и что-то потерялось, что-то поменялось.

Буду прыгать лягушкой, буду выть кошкой, мяукать кошкой и говорить рыбой.

То, что они увидели, разрушило их хаос. Что-то внесло долю порядка. Они увидели. Они уже не могли быть белыми и пушистыми, острыми и колючими. Горячий желток солнца оказался яичницей, глубокий-глубокий лес-несколькими травинками, паутина исчезла вместе с переплетением проводов, рельс и остановок.
Они уже не были двумя существами, но им все же чего-то не хватало, не хватало.

Сознание не может существовать само по себе.

Перед глазами все плыло, а в сознании крутилась одна мысль: "теперь хватает, теперь хватает, хватает, хватает...".