АЛЁНА ЩЕРБАКОВА. ВОСХОД НА КРАЮ КОЛЕСА

часть I. ГЛУБИНЫ ВОЗЗВАНИЙ

***

Кем быть страшней – героем или автором?
Мы здесь, мы распадаемся на атомы,
Обронишь тень – и в зале вспыхнет свет,
Когда придёшь отдать Адаму адово
И дверь двери, в черты же – лица вкладывать,
Не меньше представляя и не сверх.

Литературных троп анахоретика
За персонаж себе берёт еретика,
Ни защищая, ни благоволя.
И странно исповедоваться дважды нам,
Двойной смертью и жизнью разукрашенным
Не лицедеям, но и не вралям.

С японской красно-белою эстетикой
И той, античной склонностью к трагедии –
Идущими то в шаг, то вразнобой.
Вся теургия наша, эзотерика
В евангельско-булгаковском «по вере вам»
И в домике обещанном покоя...

Финальным словом отпустивших мучимых,
Как всадники, в ночь истины обручены,
Последней ли затяжкой сна хрустя,
Или, скомандовав своим расстрелом звучно,
И бросив в море кортик, дну порученный,
Или, ступая на рассвете, Тютчева
И Фета том пред плахою крестя

***

Опомнишься – слово не лечит,
Хоть явен иных разбег,
Язычество человечье
Отвяжется на тебе.

Отсутствие – невредимо,
Мой, рук не разнявший брат,
И ветка смычком впереди нас
Качается до утра…

Скорее лихо, чем смело
Живём, и легче вдвойне
Тем, кто исправно делит
Бесстрастье на «да» и «нет».

Для них мы, впрочем, как сотни
С литрухой худой и куревом,
Залегшие в подворотнях
Венецианских скул.

Бодрит разнобой прилавков –
Но кто нас знал, как попутный,
От чёрных квадратов клавиш
Свихнувшийся «Ундервуд» –

Не тот, разминувшийся с телом, -
Тугой оболочкой нот, -
Будто на общем веселье
Перчатки забыл – всё равно

***

Если тонкая гавань
Держится на весу,
Значит, есть и другая,
Нас туда понесут.

Там, где не были – ближе,
Дальше – там, где стоим.
Лучше это опишет
Зеленеющий дым.

Ты узнаешь, - не трудно, -
Им разъятую ночь,
И мерцавшее в срубе
Слуховое окно, -

Как карманный фонарик,
Путник бросил вдали, -
Всё даётся не даром,
Как того ни дели.

Над заливом отвесным
Одержимый флейтист
Одинокого всплеска
Окликающих искр

АККОРДЫ

             Памяти Анны Яблонской

Мы виделись недолго, будто бы     
И узнаванье подлинности метод.
За дробью дыма – золотая пыль,
Как дань второй щеки – аплодисментам.
И тем не обещали, что пора
И красотой необратимость ранить, 
И рдеющей взволнованностью правд
Исследовать насилье умиранья.

Но только так, я говорила, так
Запоминают лица, где усталым,
От перечней двоящимся устам
Опознавать настойчивость эстампов,
И это здесь так безупречно вдаль
Воск полнолуний простынь трав раздвинет,
И взгляды судеб цепки, как тогда –
Печаль и превосходство ностальгии

***

А этот – руку лишь пожал в прихожей,
Но так, как будто назначал мне
Встречу
И, странно, знала где.
Теперь мы ходим
Туда поодиночке:
Только так нам
Возможно повстречаться,
И, похоже,
Такая близость
Стала безупречной:
Там, где строка судьбы
Ведёт охоту
За нами –
По ту сторону спектакля
Зеркального,
Стеклянного отчасти

***

Отстранишь ладонь – над плечом займётся дымок,
Воздух топок, круги так расходятся по воде,

И за теми, кто шел насквозь, и над тем, кто мог
Шевелящейся тени запонкой не задеть.

Разве зря мы метались по скатам картонных крыш
И срывали с губ винограда последний слог.

От неведенья тем лишь откупимся, говоришь,
Что встаёт в хрупкой башне горла – ответным теплом

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Чтец держит паузу на вдохе
Чтеца – пусть голос их не дрогнет,
И можно перейти на Вы,
Когда пространство откровенно
Взаимно – время копит ревность
Так выразительно, увы.
Песочных стен сойдут полотна –
Изображения залогом,
Едва опробовав опору
И те непрочные подмостки,
Немного наискось, промозглых    
Перронов с запоздалым скорым
Пространств, что нами сиротели.

В следы заправленные тени –
Опережающие тело.
И если б грянул марш уродов,
То он расправиться бы сходу
Из первых – с теми захотел.

Наитие не выбирает ни обращения, ни сцены,
Когда из битвы в бунт – дворами,
Под звон, не стоящий ни цента.
Остаться цельными, хоть денно
Однообразий флирт проворен,
И белый голод пробуждений,
Как лёд, забившийся за ворот –
Взамен. Но больше опасалась
Я за спокойных – даже вскользь
Порой и взгляда нам хватало
Для тех замедленных аккордов

ЧУВСТВО МОРЯ

Это не спутаешь ни с одним из возможных тех,
Чья дактилоскопия впечатана в остров сердца.
К чему нельзя привыкнуть – тем лишь и можно согреться,
Так и к твоим губам, любимый, что возвеличивают моё тело.

Так  читают поэтов от древних до иностранных –
Лучший учебник истории и толковый религии.
А знаешь, в море самое главное – океан,
Об этом, сходя на сушу, точно знали великие.
И они говорят: «Мы слишком долго шли  в степях, чтобы учиться ждать,
И слишком часто бросались на зов, что принимали за голос».
Но если земля под ногами не грунт, а поток, расходящийся полосами,
Тогда, встречаясь со смертью, можно не умирать.

Одни размышленья о прошлом едва ли приблизят к ним,
Поскольку такая близость свойственна обитанию,
И то, что меняет нас навсегда – больше качество, чем испытание,
И чувство моря растёт во мне – неизбежней, непоправимей

КОДЫ

Теперь произнеси себя – во мне,
Ни сцены нет, ни дна здесь тоже нет.
Кто нас обнимет, кто обминет здесь,
Где холодок вступает раньше пьес,
Где бьющийся о зеркало софит
Шевелящийся хаос раздразнит,
Где, как тысячерукий Вавилон,
Кромешный воздвигают монолог,
Как между скал сходящихся – кулис,
Чей диалог осваивал Улисс,
В фаянсовый падеж предложных лож
Пролив до-феерическую дрожь,
Где в лузу страха катится огонь,
Когда в минуту болью втиснут – год,
Сквозь хищность геометрии, чей зал
Нас норовит со спин своих слизать,
Где видел, наизусть в себе застыв,
Одно рукоплесканье пустоты.
Не здесь – хоть идеально наг и нем, -
Невосполним любою из замен, -
Ты весь не здесь, вот дело в чём, сыграв
В предвидимом, где не предвидим сам.
Где всё одно – остаться и уйти,
На каждой коде, с битвой смыслов – в тир
Отточия, не ведавший, в каком
Из нынешних пространств, взойдёшь строкой