ЧАСТЬ 1

МУЗЕЙ АМЕБ И ИНФУЗОРИЙ

Между аптекой и собором, недалеко от Иллюзиона, прямо напротив памятника какому-то давно покойному человеку в шляпе располагался музей одноклеточных. В этом музее демонстрировались (с помощью микроскопов) простейшие организмы, более или менее постоянной формы, с ротовыми и иногда анальными отверстиями. Большинство экспонатов размножалось делением, питалось бактериями, некоторые вели хищнический образ жизни. Вобщем, все, как всегда...
Каждый вечер этот музей посещали четверо друзей: Фанат жареной картошки, Романтичный мужчина в вишневых штанах, Человек-Клюква и Ксерокопия Могущества.
Музей амеб и инфузорий был избран товарищами, как место их встреч неспроста. Нет, никто из них не интересовался зоологией, никто не любил наблюдать за жизнью одноклеточных, а инфузория-туфелька считалась разновидностью женской обуви.... Просто распорядительницей этого музея была жена Романтичного Мужчины в вишневых штанах.
Фанат жареной картошки, Романтичный мужчина в вишневых штанах, Человек-Клюква и Ксерокопия Могущества были яркими представителя богемы города Мар. Их объединяла любовь ко всему хотическому .
Предание гласит, что вялое хотическое движение обрело новую жизнь после того, как в пустовавшем музее друзья впервые устроили гонки в тапочках. Музейные тапки были девственно- молочного цвета, оторочены бельчьим мехом и прекрасно скользили. Неудивительно, что Фанат Жареной картошки, человек-Клюква, Ксерокопия Могущества и Романтичный мужчина в вишневых штанах гоняли до глубокой ночи между микроскопами с криками "Жми на газ! Обходи эвглену слева! Осторожно! Впереди голые амебы!", а однажды даже чуть не разбили колбу с сосущими инфузориями (Suctoria), сидящими неподвижно на своих хрупких ножках ...
Вскоре музей стали посещать и другие представители городской богемы, тяготеющие к хотическому образу жизни и музейным тапкам. Через несколько дней колбу с Suctoria все-таки разбили и хрупкая распорядительница, скрепя сердцем, вынуждена была объявить посетителям об окончании гонок. Но в связи с тем, что даром убеждения она не обладала, пришлось прекратить выдачу тапок.
Романтичный мужчина в вишневый штанах смерил жену яростным взглядом, смахнул с лица угольно-черную прядь и.... умчал на своем черном "каддилаке" куда-то за город - смотреть, как окровавленное солнце садится за хотическим холмом.
Однако богема уже обосновалась в музее и не желала никуда уходить. Богема принесла с собой пиво. Богема садилась на полу прямо между жгутиковыми (Flagellata) и ресничными (Ciliata) инфузориями, и устраивала изысканнейшие споры на тему хотического развития личности во мраке иминентных настроений современной неостопкультуры...
Каждый вечер некогда пустовавший музей наполнялся загадочными личностями хотического вида... Среднестатистический хот (или хотик) выглядел следующим образом: глаза он имел печальные, голос томный, вид нео-нео-прятный.
Что же до отдельных деталей гардероба, то здесь можно было наблюдать изобретательное разнообразие. К примеру, один молодой человек любил захаживать в музей в синих спортивных штанах с красными лампасами, в эти штаны он собственно и заправлял свою выцветшую гавайскую рубашку, а рубашка, в свою очередь, выглядывала из-под экзестенциального бабкиного тулупа... На шее этого хота на канате висел кусок гранита, а в волосах путался увядший цветок бузины...
Другая девушка-хотка тяготела к минимализму и потому из одежды носила только чулки с собственноручным рваным узором и москитную сетку. Еще один юный хот любил приходить в музей, согнувшись под тяжестью полутораметрового деревянного креста с надписью "Ксантипп Крапузский. Распят фарисеями творческих мук."
Когда число посетителей музея одноклеточных достигло критической точки, тихая жена Романтичного мужчины в вишневых штанах неожиданно для всех проявила недюжинный предпринимательский талант. Во-первых, она установила плату за вход в музей, во-вторых, приволокла из подсобки старые опытные столы и стулья, которые при помощи Человека-Клюквы и Ксерокопии Могущества расставила в экспозиционном зале. Правда, пришлось убрать три микроскопа, демонстрирующих целую колонию ржавчинных грибов (Uredineae), но о грибах не пожалел ни один хот... И неудивительно. Вместо микроскопов установили небольшую стойку, за которую встала тишайшая жена Романтичного мужчины и вдруг начала отпускать хотам пиво...
Поначалу Романтичный мужчина в вишневых штанах был взбешен столь пошлым воплощением идеи таинственных хотических собраний. Превращение вечерних гонок в белых тапочках в заурядные хотик-парти глубоко ранило его душу. К тому же, Мужчина в вишневых штанах, не смотря на некоторую собственную ветренность, был бешено ревнив и сатанел от одной мысли, что на его жену будут пялиться пьяные хоты... Именно из-за своей ревности, Романтичный Мужчина в вишневых штанах когда-то вынудил жену пойти на работу в непосещаемый музей одноклеточных организмов....
Жена Романтичного мужчины была женщиной трогательной и хрупкой. Она ходила в зеленой кофте, немного сутулилась, и глаза ее застилала усталая дымка. Романтичный Мужчина, будучи нравов ультрапатриархальных, никогда не допускал ее в священый круг друзей и долгое время не позволял выходить из тени, считая, что женщина не должна и не может принимать участия в строительстве храма Хотики, который так старательно воздвигали в своих сердцах Ксерокопия Могущества, Фанат Жареной Картошки, Человек Клюква и сам обладатель вишневых штанов....
Кончилось все тем, что Жена обладателя стала медленно вянуть в своем узком темном кабинетике, что распологался рядом с экспозиционным залом. Она с утра до ночи делала длинные отчеты для какой-то далекой экспериментальной лаборатории о поведении амёб в атмосфере полного одиночества....
И вдруг, когда в музее одноклеточных организмов появились какие-то другие формы жизни, распорядительница поняла, что должна, наконец, разомкнуть круг, замкнутый много лет назад Романтичным мужчиной в вишневых штанах.
Из замороженной души распорядительницы музея, словно из бактериальной споры, внезапно попавшей в благоприятную питательную среду, вышли молодые вегетативные клетки.
В этой женщине обнаружились воля к жизни, ум и талант.
Надо сказать, что распорядительница очень любила своего мужчину в вишневых штанах. Любовь эта была долгой и утомительной. Она длилась почти десять лет и никуда не исчезала. Романтичный мужчина в вишневых штанах был идеален. Во-первых, он был очень красив. Но не просто красив, а правильно красив. Словно прекрасная цепочка клеток стрептококка. Да, именно со стрептококками чаще всего сравнивали выдающихся хотов: не образуют спор, неподвижны, грамположительны, хорошо растут на мясо-пептонных питательных средах, сбраживают спирты...
Но романтичный мужчина в вишневых штанах был не просто стрептококк. Он был словно Streptococcus lactis, который сбраживает лактозу с образованием молочной кислоты и применяется для получения простокваши. Также и красота романтичного мужчины в вишневых штанах могла применяться для достижения самых разных и порой потрясающих эффектов. Но об этом он сам узнает несколько позже...
Итак, во-первых, мужчина был красив, во-вторых, он был загадочен, в третьих, он ездил на черном Кадиллаке. Больше он не делал ничего, но это было и не нужно для хота, жизнь которого не предполагает оконченных, доведенных до конца действий.
Распорядительница музея одноклеточных изо всех сил желала походить на любимого мужа: она слушала недопетые хотические песни, читала незаконченные хотические поэмы, мазала губы хотической синей помадой. Но, на самом деле, в глубине души хоткой она не была. И это стало ясно сразу же после того, как она превратила музей амеб и инфузорий в весьма прибыльное заведение, где очень успешно продавалось пиво....
Она довела это дело до конца.
Но не просто.
Противореча всем хотическим устоям, она стала развиваться, она пошла дальше! На первые вырученные деньги распорядительница музея приобрела поддержанную музыкальную аппаратуру, и теперь в музее амеб и инфузорий зазвучали отрывки недоделанных песен культовых хотических групп! Посетителей стало еще больше! Но и на этом она не стала останавливаться. Почувствовав вкус новой жизни, жена романтичного мужчины наняла несколько юных хотов в качестве официантов. Теперь распорядительница уже не стояла за барной стойкой, а гордо озирала свои владения, беседовала с гостями, прохаживалась между немногочисленными экспонатами. Однажды наступил день, когда из зала вынесли последние сосуды со спирогирами и родимениями - зелеными и красными водорослями... Они мешали хотам танцевать их неритмичные печальные танцы....
Романтичный мужчина в вишневых штанах, не смотря на свой ревнивый нрав, смирился с тем, во что превратилась его послушная жена, и во что превратила она непопулярный музей амеб и инфузорий. Дело в том, что совершенно внезапно для него самого романтичный мужчина стал апологетом хотического движения в городе Мар. Все местные ценители признали его символом нового расцвета Хотики. И немудрено Ведь это именно он носил такие божественные вишневые штаны, ведь это именно он ездил на таком восторженном черном Кадиллаке, и главное - именно он десять лет женился на хрупкой маленькой женщине, которая сегодня построила хотам храм - единственный достроенный хотический храм на свете!...
И пусть это немного противоречило общей концепции, но зато, как чудесно было думать о красоте разрушения людской судьбы, возведенной на мокром песке бытия, и пить при этом темное бархатное пиво на мягком стуле в музее амеб и инфузорий ...

ЧАСТЬ 2

ОТКРЫТИЕ

Все друзья обладали особыми, бесполезными, но яркими талантами. Фанат Жареной картошки утверждал, что умеет говорить разными голосами. Не смотря на то, что все голоса получались одинаковыми - многие не выдерживали и тут же начинали поклоняться таланту Фаната жареной картошки. Человек-Клюква при помощи различных предметов (от стамески до роликовых коньков) умел извлекать из пустого эмалированного ведра глубокомысленные протяжные звуки. Человек-Клюква любил делать это как раз в то время, когда в соборе начинали звонить колокола - ничего более хотичного, чем звуки из ведра, сливающиеся с отдаленным звоном колокола, в городе Мар найти было нельзя. Человек-Клюква считался самым талантливым и потому он позволял себе немного капризничать во время обеда: отказывался от приема пищи и театрально умалял проказницу-смерть коснуться его своим велюровым крылом. Все это длилось несколько минут, после чего Человек-Клюква спокойно принимался за кулебяку.
Самым непонятным талантом обладал тот, кто сам себя называл Ксерокопией Могущества. Собственно, это он придумывал всем имена. И в этом таланте был некий зародыш пользы, если бы Ксерокопия Могущества, зная о невозможности совместить пользу и Хотику, не создавал названия самые бесполезные, не имеющие никакого отношения к их обладателям и порой гениальные. По его же мнению, наиболее примитивными и однослойными были имена всех его друзей, а также несколько других - таких, как "Чудовищные Сомнения", "Помогите мне, я же просто Собака!", "Возможная расправа" и "Шокирующие подробности". Остальные имена из-за своего размера не поддавались ни произношению, ни запоминанию.
Ну, а Романтичный мужчина в вишневых штанах был просто красив. Бешено красив. Невообразимо. И он был мужем. И потому стал апологетом.
И все шло хорошо, если бы распорядительница музея амеб и инфузорий не рожала новые идеи с такой скоростью, с какой у некоторых бацилл происходит спорообразование...
- Мы должны сделать официальное открытие! - разрезало воздух обжигающе конкретное предложение. Словно отбойный молоток свалился на головы истинным хотам, чьи слова и мысли никогда не имели ни конкретики, ни реальной силы... Все хотичные начинания ограничивались смутными желаниями, бередящими душу сомнениями, неисполнимыми мечтами, мертворожденными проектами...
- Мы должны сделать официальное открытие музея, как центра Хотической культуры города Мар! - сказала маленькая худая женщина, которая вдруг перестала быть незаметной. Во-первых, она сняла свою зеленую кофту и одела черный облегающий свитер, на котором серебристыми бусинками было нашито изображение кругоресничной инфузории (Peritricha). Во-вторых, ее немного сутулая спина вдруг выпрямилась и стала похожа на гордый стержень пастовой ручки в руке самого Провидения. В третьих, добрая и тихая распорядительница, смертельно устав от этой анабиозной тишины, начала действовать.
Она, словно термогенная бактерия, способная расти только при высоких температурах, сначала просто выделяла тепло, а потом стала плеваться огнем.
Все началось с небольшого, но емкого объявления у входа в подсобное помещение музея, где теперь была устроена кухня для приготовления различных хотических блюд (блюда уже вошли в меню, которое раздавалось вместо билетов в платный музей). На кухне работал флегматичный повар в белом колпаке. Он готовил жареных медуз с псилобициновыми грибами, кольчатых червей в томатном соусе, и салат из улотриксовых сверлящих водорослей (Ulotrichophyceae).
Повар был человек вдумчивый и вдохновляющийся. И чтобы вдохновиться на очередной кулинарный этюд, он часто выходил в зал, где вели свои томные беседы о перманентном угасании любви величественные хоты... Повар медленно расхаживал среди них, покачивая белым своим колпаком, словно океан, покачивающий кораблем...
Естественно, редкие выходы повара "в свет" не только никому не мешали, но даже несколько оживляли атмосферу киселя хотической беседы, льющейся в музее. Колпак вызывал экзистенциальные улыбки на лицах посетителей...
Однако однажды утром на двери кухни появилось объявление, автором которого была распорядительница музея.
"Выход в зал в колпаке запрещен! Штраф - месячное жалованье!". Вечером того же дня повара срочно вызвала в зал распорядительница музея. Зов ее был столь настойчив, что колпак повар снять забыл, и жалованья, естественно, лишился.
Теперь, так происходило каждый месяц.
Не знала границ изобретательность, с которой распорядительница музея выдумывала новые способы выманивания "белого колпака" в зал. Таким образом, повар обходился музею совершенно бесплатно. Также происходило и с официантами.
Она штрафовала их по самым разным поводам. Например, у одного из них при ходьбе слишком весело шуршали джинсы - они, по мнению распорядительницы, сбивали с ритма печально танцующих хотов. Другой был уличен в пагубной страсти прикусывать нижнюю губу во время разговора с посетителями и портить им тем самым замечательный вечер. Третий однажды уронил стакан, но не разбил его. Это была расценено, как провокация, и из жалованья этого официанта была удержана сумма за восемь разбитых стаканов....
Как известно, термогенные бактерии могут жить и размножаться только в скоплениях органического вещества - например, в навозе.... И размножаясь, эти бактерии вызывают его нагревание до 70-80 С, что может привести к самовозгоранию...
- Мы должны сделать открытие! - сказала распорядительница. - Позвать журналистов и других нужных людей.
Глаза Романтичного мужчины в вишневых штанах налились кровавым соком. Открытие?! Открытие Храма?! И позвать лавочников к его паперти?!... Чтобы они разбазаривали в своих газетенках накопленные их сердцами священные дары?! Лишить алтарь святости? Но все эти вопросы так и остались невысказанно-кипящими в красивой черноволосой голове.
Романтичный мужчина, как мы помним, был лишь Streptococcus lactis и мог производить только простоквашу, а не огонь.
Открытие не только состоялось. Оно состоялось с грандиозным размахом. Вся хотическая общественность, словно ил, всколыхнулась со дна города Мар.
Распорядительница музея под угрозой лишений (в основном,
бесплатного пива), заставила Фаната жареной картошки, Романтичного мужчину в вишневых штанах, Человека-Клюкву и Ксерокопию Могущества подготовить номер для выступления на открытии.
И они, нарушив великое хотическое правило Зыбучего Бездействия, впервые в жизни сделали что-то.
Что-то невообразимое. Что-то настоящее. Что-то свое.
Выглядело это так.
В глубине сцены, возведенной на месте большого аквариума с красными водорослями, сидел Человек-Клюква и играл на эмалированном ведре. Он бил по нему велосипедными спицами, он бросал в него яйца канарейки, он барабанил по нему хирургическими зажимами. Слева от Человека-Клюквы лицом вниз лежал Фанат Жареной картошки и сдавленно говорил голосами разных людей. Разные люди разговаривали одним и тем же голосом. Над подражателем сидел Ксерокопия Могущества и объявлял публике имена тех людей, голосами которых говорил Фанат Жареной картошки. А в центре этой композиции стоял Романтичный мужчина в вишневых штанах. Просто стоял. Словно монумент, облаченный в доспехи собственной прелести. Не двигаясь. И умопомрачительная красота его сливалась со слабым звоном соборных колоколов (чьи тела так похожи на тела кругоресничных инфузорий (Peritricha!). Грудь распорядительницы вздымалась вышитым на ней изображением Peritricha.
Номер Фаната Жареной Картошки, Ксерокопии Могущества, Человека-Клюквы и Романтичного мужчины в вишневых штанах произвел эффект биологического оружия...
Хоты рыдали, разрывая на своей груди канаты, на которых висели килограммовые камни-талисманы. Хотки падали на хотов и бились в восторженных конвульсиях, не спуская одного глаза с Романтичного Мужчины...
Это был полный успех.
Журналисты написали о рождении новой Инфузории во влажных мхах города Мар.

ЧАСТЬ 3

ВАНИЛЬНЫЙ ЗООЛОГ

Распорядительница музея амеб и инфузорий была единственной, кому Ксерокопия Могущества не мог придумать постоянного имени. Он называл ее то Полным Недопониманием, то Гигантским Самомнением, то Вяленым Индиго, но все эти имена лопались на распорядительнице, словно панцирь от чужой черепахи (Trionychoidea) из отряда пресноводных.... Эти имена не подходили ей.
Но в день открытия музея Ксерокопия Могущества, наконец, отыскал имя. Это произошло как раз в ту секунду, когда Фанат Жареной картошки окончил подражать голосу распорядительницы.
Легко, словно структура одноклеточной эукариоты, Ксерокопии Могущества открылась истина...
- Маринованный Ангел. - сказал Ксерокопия Могущества.
- Маринованный Ангел.
Это было именно то, что нужно. Зал укололся наслаждением Великого Соответствия и захлебнулся аплодисментами, стекшими с ладоней чувствительных хотов...
И только сама распорядительница не услышала своего нового имени.
Как раз в середине выступления в зал вошел посетитель, пахнущий ванилью и как две капли воды похожий на человека в шляпе, памятник которому стоял напротив музея. Из всех присутствующих, одна только распорядительница знала, кому этот памятник воздвигнут. И потому только она всерьез заволновалась, когда новый посетитель, оглядев хотическую богему, удивленно спросил:
- А где...экспонаты?
- Они в подвале. Содержатся в лучших условиях. - ответила Маринованный Ангел. - Пойдемте, я покажу.
И она повела его в подвал, недосмотрев выступление.
Тот памятник был великому Конраду Геснеру - швейцарскому естествоиспытателю, родившемуся в 1516 году. Геснер, автор "Истории животных" (первой зоологической энциклопедии), подробно описал животных в таком порядке: четвероногие живородящие, яйцекладущие, птицы, рыбы, водные животные, змеи и насекомые.
Ванильный зоолог приехал издалека. Он занимал значительный пост в той самой организации, куда на протяжении многих лет распорядительница музея направляла отчеты о поведении амёб в атмосфере полного одиночества. Но одиночество кончилось, а вместе с ним перестали приходить отчеты. Ванильный зоолог был послан изучить ситуацию в музее одноклеточных города Мар.
Большинство организмов под столь четкой угрозой гибели, предпочли бы самоуничтожение. Но только не Маринованный Ангел.
О чем говорила распорядительница музея Ванильному зоологу в темном сыром подвале, куда были спущены все экспонаты (многие из которых сразу же погибли), никому неизвестно. Но факт остается фактом: Ванильный Зоолог признал содержание экспонатов удовлетворительным и даже хорошим. Он не только не стал писать рекомендацию в соответствующую организацию о смещении распорядительницы с должности, но даже хлопотал о ее награждении.
Более того. Ванильный Зоолог решил ненадолго задержаться в городе Мар, чтобы самому принять участие в наблюдении за амебами и инфузориями в сыром подвале музея.
В это время музей превратился в самое популярное заведение в истории города. Правда, он потерял свой изначальный хотический лоск (теперь это место чаще посещали сектанты и трубочисты), но зато какие прибыли! В неделю посетителями выпивалось до пятидесяти тонн пива, съедалось до одиннадцати тысяч кольчатых червей!
Повар и официанты были похожи на зомбированных медуз, а оставшаяся кучка хотов ютилась в дальнем углу музея. Апологет движения - Романтичный мужчина в вишневых штанах - не мог противостоять решению жены о том, что хотический стиль мешает дальнейшему расширению заведения, которое нуждается в более платежеспособной публике. Маринованному Ангелу надоели прихлебатели бесплатного пива.
Для хотов наступили трудные времена. Алтарь их храма был разорен. Романтичному Мужчине в вишневых штанах, Фанату жареной картошки, Человеку-Клюкве и Ксерокопии Могущества ничего не оставалось делать, как только часами пересказывать друг другу сладостные детали их первого и единственного выступления на открытии музея. В это время в музее слушали уже совсем другую музыку, танцевали совсем другие танцы...
Странно, но в тот период Романтичный мужчина в вишневых штанах вдруг кое-что понял.
Ему справедливо показалось, что Маринованный Ангел очень многое сделала для него. Справедливо показалось, что он несправедливо долгие годы отказывался пускать ее в свой загадочный мир, в котором хранилось не так-то много загадок... Романтичный мужчина вдруг понял, что его с женой связывают много счастливых лет. А как же иначе?
Ведь она жила так, как хотел он, работала там, где хотел он, терпела его странную ревность (к инфузориям?) и тихо вяла над отчетами в музейной подсобке... Так в чем же укорять ее теперь? Пусть концепция Хотического Храма не реализована, но почему она должна реализовывать его концепции? Ведь у Маринованного Ангела есть собственные мечты и она, наконец, их воплощает... Так что же мешает им - Романтичному Мужчине и Маринованному Ангелу - быть просто счастливыми?
Окрыленный этими мыслями Романтичный мужчина в вишневых штанах спускался в подвал, куда каждый вечер шел Ванильный Зоолог в сопровождении распорядительницы музея для осмотра экспонатов. Именно там муж хотел рассказать жене о своем просветлении, попросить прощения, обнять, улыбнуться. Именно там между двумя аквариумами с бурыми водорослями (Phaeophyta) - падиной и эктокарпусом - Романтичный мужчина в вишневых штанах впервые увидел процесс конъюгации между его женой и Ванильным Зоологом.
Конъюгация (от лат. conjugatio - соединение) проходила по всем правилам, совсем, как у инфузорий. Они сближались ротовыми отверстиями, а затем совершался обмен половыми ядрами, и последующее их попарное слияние.
Романтичный мужчина в вишневых штанах закричал и опрокинул аквариум.
- Спокойно. - сказал Ванильный Зоолог.
- Будем друзьями. - сказала жена.

ЧАСТЬ 4

О ТОМ, ЧТО БЫЛО ДАЛЬШЕ

Наверняка известно только то, чего НЕ было.
Не было историй в духе Шекспира. Никто никого не душил, не колол, не распинал. Романтичный мужчина в вишневых штанах, будучи настоящим хотом, не смог довести до конца даже убийство из ревности. Кажется, Ванильный Зоолог поселился в музее одноклеточных вместе с Маринованным Ангелом и стал его совладельцем. А Романтичный Мужчина в вишневых штанах продолжал иногда приходить туда с друзьями пить бесплатное пиво...
Но все это домыслы.
Доподлинно известны только три вещи. Первое - то, что конъюгация - половой процесс у большинства инфузорий, заключающийся во временном соединении двух особей (конъюгантов), обменивающихся частями ядерного аппарата и цитоплазмы, после чего инфузории расходятся.
Второе - то, что Конрад Геснер умер в Цюрихе в 1565 году от чумы.
И третье. То, что одноклеточный организм - это организм, состоящий из одной клетки.