АЛЕКСАНДР КАРПЕНКО

«БЬЁТСЯ БАБОЧКА СТИХА…»
(Ксения Август, Семь Я. Поэтическая книга. – Калининград, Полиграфычъ, 2024. – 118 с.)

Ксения Август – явление в русской поэзии необычное. Прежде всего, тем, что она – мать четверых детей, мал мала меньше, двух мальчиков и двух девочек. У матери-героини вышла из печати новая книга, которая демонстрирует творческий рост молодой поэтессы, убеждая нас в том, что за Ксенией – не только будущее, но и настоящее современной поэзии. В этой книге ведущей стала, по выражению Льва Толстого, «мысль семейная». «Я просто мать, я – зрение и слух, / и сердце, что одно за всех, и небо, / и лошадь, волочащая свой плуг, / и рыбка, и старик, и даже невод», – пишет Ксения. Материнство – дисциплинирует. «Дайте» и «хочу» приходится отложить в сторону – в семье главенствуют императивы «надо» и «должна». Насыщенная семейная и концертная жизнь Ксении не препятствует появлению у неё новых стихов и не снижает пассионарность её духа. Поэт вписан не только в анналы семьи, но и в контекст эпохи, города, страны. Это помогает создать баланс между бытом и бытием, необходимый для творчества.

Каким должен быть современный поэт? Двадцать первый век разбил трафаретные представления о личности и статусе стихотворца. Поэт перестал быть небожителем, который лежит на диване и плюёт в потолок в ожидании вдохновения. Бурная жизнь, наполненная разными видами деятельности, не мешает человеку писать стихи. Поменялась психология творчества. Тема материнства, заявленная уже в названии книги Ксении Август, широко звучит на её страницах. Поэт сравнивает семь «Я» своей семьи с семью нотами клавиатуры рояля. Семь «я» для неё – это и семь крестов, и семь крыльев. Чем больше ты на себя взвалил, тем больше тебе воздастся, тем больше тебе вернётся. Ксения убеждена в правильности такого выбора. Стихи становятся отдушиной, где можно рассказать обо всём, в том числе и о том, как нелегко быть матерью: «Я только мать, я тоже буду торт, / и шоколад, и мятную конфету, / и эту жизнь, и весь её простор, / и небо абрикосового цвета». И как мало останется у человека, если всё это отнять!

Ксения поведала нам тонкую психологическую вещь. Казалось бы, рано стать матерью – хорошо: кому-то вообще в жизни не выпадает такое счастье. Но раннее материнство словно бы «крадёт» у молодой девушки юность: «Всё кажется, вот юность, только я / уже в такую пору мамой стала, / вот зрелость, Боже, как же я устала, / ту юность ушивая и кроя». За всё, так или иначе, приходится чем-то платить. Стихи Ксении Август хорошо запоминаются наизусть, и это, на мой взгляд, достоинство, которое редко встречается в современной поэзии. В произведениях Ксении широко представлены элементы постмодернизма: «пусто так внутри себя живу, / так легко и так невыносимо. / Не жалей. Не плачу, не зову, / просто обживаю эту зиму» (аллюзия к Есенину), «Расти из не пойми какого сора» (к Ахматовой), «И глубже быть самой себя, и выше» (к Мандельштаму). Современная лирика использует все приёмы, наработанные предшественниками: «Я усталый, я раб, но побег я замыслю едва ли» (аллюзия к Пушкину). Порой крылатые строки предшественников настолько у Ксении переработаны и переосмыслены, что первоисточник можно распознать только по каким-то едва заметным признакам – например, интонационно. Это уже не центоны, а реминисценции: «Смотреть в себя, в себя и только, / смотреть в других, и не судить» (аллюзия к Пастернаку). Творчество Ксении Август – это, на мой взгляд, «пастернаковская» ветвь русской поэзии.

У Ксении – вдохновенная, льющаяся лирика, которая не знает границ и идёт поверх внутренних барьеров. Поэт может писать о чём угодно и как угодно – например, от имени рыбы: «и пробовать воздух пробитой губой», «И с лески срываться, и биться об лёд / серебряным телом…». Умение поэта перевоплощаться удивляет и радует. Безусловно, главный герой лирики Ксении Август – она сама. Автор и персонаж, от имени которого ведётся повествование – одно лицо. Но есть в лирике Ксении и другие, не менее важные персонажи. Например, члены её семьи. В широком смысле герой лирики Август – это человек: «человек – всего лишь семя / мягче пуха, твёрже стали, / человек уходит в землю, / из земли произрастая». А ещё герой её стихотворений – Господь Бог. Человек и Бог порой сходятся друг с другом в храме – будь это церковь или нерукотворный храм природы. Взаимоотношения героини с Богом нашли своё отражение во многих стихах из новой книги, среди которых я бы выделил стихотворения «Но будь со мной и проще, и честней…» и «Я не умею, Господи, прости…». «Я ничего в любви твоей не смыслю, – заявляет Ксения. – Но ты со мной, и кровь твоя живая / в мои ладони капает с креста». Православные люди высоко ценят духовную лирику поэтессы.

Ксения в стихах ко всем обращается на ты: к матери, брату, любимому, даже к Богу. Порой понимаешь не сразу, что автор разговаривает именно с Богом, а не с отцом или с братом. Её стихи мчатся в беспредельность, не утрачивая при этом ни смысла, ни ритма, ни мелодии, ни отваги. Это магия звука, который длится бесконечно. Стихи Ксении – «приручённый звук».

Когда пройдёт последняя тоска,
я звук найду такой, что мир качнётся,
и вмиг перевернётся, и начнётся
не заново, но с моря и песка.

Я в звук войду не лёгкою стопой,
ни тяжким сердцем, и ни чьей-то тенью,
а тёмной ночью, страшной и метельной,
катящей смерть по гулкой мостовой.

Я звук сожму в ослепшем кулаке,
промёрзшем до хрустящего разлома,
на грани бессловесности и слова,
и в ночь уйду, как в море, налегке,

не чувствуя ни тела, ни тепла,
лишь этот звук, трепещущий под нёбом:
горячий, неохватный, неподъёмный,
из битого небесного стекла,

из пустоты, встающей меж людьми,
всеслышащей воды иссиня-чёрной,
лишь этот звук, нежданно приручённый
не мной, но мною ставший в этот миг.

Поэт – это голос, и, конечно, его голос – больше, чем «Я». «Я» поэта вбирает в себя множество «не-Я», и в этом его сила. Ксения Август – именно такой автор. Её талант богат и щедр. Кажется, она уже всё сказала в стихотворении – но то и дело находятся неистраченные пиастры вдохновения: «всё есть в тебе и даже больше, / чем можешь ты в себя вместить». Её поэзия – всегда симбиоз «Я» и «не-Я»:

Видишь, как я поднимаюсь из сорной травы,
видишь, как я прирастаю к земле беспокойной,
к этой земле, где как руки распахнуты рвы,
где прямо в сердце уходят их чёрные корни.

Это не я, это то, что во мне говорит,
то, что болит во мне, то, что не знает покоя,
видишь, как полнят ладони мои янтари,
и поднимаются волны строка за строкою?

Это не шторм, это слово вскипает внутри,
это не лес, это звук превращается в море,
это не я, это то, что во мне говорит,
что по природе своей и не может быть мною.

Множество солнц отражается в птичьем зрачке,
в нижней гортани органно вибрирует воздух,
это не рыба, а слово блестит на крючке,
и, не сорвавшись, мгновенно уходит под воду,

это не рыба, а рында, немой пилигрим,
видишь, язык её ранен, язык её грубый.
Это не я, это то, что во мне говорит,
и разбивает до крови язык мой и губы.

Пожалуй, самое сложное в стихотворении – создавать драматургию, нагнетать, развивать повествование. Но Ксения Август блестяще справляется с этой задачей. У неё есть редкий дар – умение довести стихотворение до катарсиса. Это высокая сентиментальность, которую мы находим также у классиков русской поэзии. Вот как необычно пишет Август о «бабочке стиха»: «Ночь безлунна и тиха, / вера точно, / бьётся бабочка стиха / подвисочно, / перелётная едва ль, / небольшая, / бьётся час, и бьётся два, / спать мешает. / Отмахнуться бы, но как? / Руки сонны, / бьётся бабочка: легка, / иллюзорна, / бьётся бабочка (и пусть) / на piano, / бьётся бабочка, как пульс / капиллярный, / бьётся в гулкой голове / человечьей, / бьётся миг, и бьётся век, / бьётся вечность».

Калининград – место исторически непростое. Следы войны встречаются здесь на каждом шагу. Не удивительно, что Ксения Август много пишет об истории. Само пребывание в таком месте рождает у поэта протест против войны. Деды воевали с фашистами, а их внуки и правнуки на каждом шагу находят черепа и кости. «А был ли мир, ты спросишь, был ли мир?» – задаёт риторический вопрос Ксения. Земля вокруг бывшего Кёнигсберга – до сих пор «кровавая», и это вовсе не метафора. Все беды мира проходят через чувствительное и ранимое сердце поэта: «Слепо небо в бойничном провале, / ночь, как рана, черна и сквозна, / это время щадит нас едва ли, / это время проходит сквозь нас, / или мы сквозь него, я не знаю, / я – бесплотность в провале стенном, / сквозь меня эта птица лесная / всё летит горячо и темно, / сквозь меня полыхают зарницы, / и весенние воды бегут / там, где небо – всего лишь страница, / что лежит на морском берегу, / там, где слово даётся по вере, / и не гаснет огонь маяка, / там, где нежность – всего лишь мгновенье, / что застыло в смоле на века; / сквозь меня его шёпот, и шорох, / и рождение каждого дня, / и вращается солнечный жёрнов / сквозь меня, сквозь меня, сквозь меня».

Ещё один калининградский мотив в творчестве Ксении Август – множество образов, связанных с морем и янтарём: «Догорает солнца свечка, / слов расходятся пути, / я янтарное сердечко / вынимаю из груди, / пусть оно теперь посветит / тем, кто рядом был со мной, / а меня развеет ветер / над волной» («Боль уходит, время лечит…»). Поэт открывает в себе «иную глубину»:

Открыв в себе иную глубину,
я к небу припадаю, как ко дну
морскому, всей душой своей и телом,
и утопаю в солнечной волне,
и небо подо мною и во мне,
и нет конца ему, и нет предела,

и нет во мне предела и конца,
лишь долгое дыхание творца,
лишь слово тишины, и призвук ветра,
и сердца неохватный окоём,
где луг земной охвачен весь огнём
воскресших и бессмертных первоцветов.

Новая книга пленяет чистотой голоса молодого поэта. Слово – это тоже «ребёнок» для матери-поэта: «Где кончаются не реки – / птичьи стаи, / тает голос в человеке, / голос тает, / тонкий и посеребрённый / лунной пылью – / человеческий ребёнок, / призвук были. / Первый сон смежает веки, / сон последний, / слепнет память в человеке, / память слепнет, / обрывается со стоном, / долго мучит – / человеческий потомок, / послезвучье. / Капля спархивает с ветки / бирюзово, / слово длится  в человеке, / длится слово, / и смеётся, и рыдает, / и трепещет – / Человеческая тайна, / суть и вещность».

Метафорический талант, присущий стихам Ксении Август, усиливает впечатление от прочитанного: «это тёплое небо, распятое швами наружу». Или такой неожиданный образ: «сердце дерева – птица». В книге много биографических моментов, мы узнаём об авторе как человеке. Ксения рассказывает, например, как она стригла волосы отцу, о своём счастливом детстве. «Я росла в большой любви», – признаётся поэт. И этот удивительный объём бытия обрамляет высокая поэзия. Поэту присуще понимание сути вещей, жизнь и смерть у неё «идут рука об руку». То и дело в радость бытия вплетаются трагические ноты: «Снег уходит тихо, по-английски, / никому ни слова не сказав, / словно угасает кто-то близкий, / безвозвратно, на твоих глазах». Драматические коллизии, сочетание интуиции, интеллектуальной работы и владения словом в равной степени питают поэзию Ксении Август. Но больше всего в стихах Ксении меня вдохновляет высокая нота бесконечности и непрерывности жизни. Вот как она завершает одно из программных своих стихотворений – «И снова ухожу, не уходя…»:

Так мы уйдём, кто в небо, кто во тьму,
и свет забудем погасить в дому,
и тень свою оставим возле входа
беречь покой родных любой ценой,
и будем улыбаться вновь и вновь,
и на детей глядеть со старых фото.