Интересно, существует ли некий культурный мост «Москва-Одесса»? Если нет, то была попытка его создать, если да, то – пристроить к существующему что-то вроде виадука. Речь идет о недавно прошедшем в Одессе Гоголевском открытом литературном фестивале. Четыре дня в Литературном музее обреталась сводная творческая тусовка одесситов и москвичей, а фестиваль говорил и показывал... Что он наговорил и что показал – об этом в Одессе бытуют противоположные суждения, и если нет явного негатива, то нескрываемое недовольство ощутимо. Попробуем описать.

Создатель фестиваля – экс-одесситка и художница, а ныне москвичка, режиссер и писатель Елена Некрасова. Честь ей и хвала хотя бы за усилия, т.к. сейчас все так или иначе делать трудно. Конечно, скажет иной, фестивалем больше-фестивалем меньше, все равно каждый рыхлит свою почву; другой же (и я тоже) заметит, что хоть идея пришла извне, но площадка-то для проведения – наш город, а не Рыбинск или Звенигород и прочее уже Подмосковье. И даже не традиционные Липки. И этот факт крайне благоприятен для профилактики давно заскорузлой культурной простаты слабенького украинского организма, что-то вроде дренажа. Это в Москве только 457(793,999) разных творческих союзов, а здешние квасоробы (Одесса ни при чем), все эти пысьмэнныкы и их спилкы – и то, прости Господи, стыдно молвить... Не хочу обижать аксакалов (последний приличный писатель П. Загребельный недавно умер, а всю жизнь равняться на довольно среднего, но национального Т. Шевченко, все равно, что дежурить у мавзолея); так вот, не желая кого-либо задеть, замечу, что в Украине премий класса русского Букера и Антибукера, похоже, и не предвидится: при стольких национальных магнатах у риднои неньки всегда нет денег на писателей. Да и рейтинг российских премий, будучи фактором скорее коммерческим, автоматически «выставляет» писателя на столбовые дороги литературного рынка. А у нас, братцы, только якись творчи спилкы – что те хатынки за околицей, и в каждой варят какие-то, отдельные от общего минздрава, яды. И не надоело быть околицей мира (вечная болезнь, диатез «малых литератур»), но с имперскими амбициями! И эта незалежнисть – та еще тотальная глупость. Речь ведь не об экономике и границах, а об общем культурном пространстве. А эти – национальная идея, бац! Да нет ее вовсе, ни у нас, ни у поляков с бельгийцами, должен быть – как критерий – только высший литературный пилотаж. Культуры давно и успешно ассимилируются, это освежает кровь; в противном случае, дальше «Кобзаря» или «Калидасы» с «Калевалой» народы не сдвинутся. Вот и выходит, что незалежим мы только от самих себя, своего ума, не ведаем, что творим, называя эту чушь национальным своеобразием.

Итак, фестиваль. Заметим, что его задачи примерно те же, что и у большинства акций такого рода, только без политики и прочих невкусных идеологических разносолов и иной скучной материи (ни согреться, ни прикрыться), вроде языковых распрей и т.д. Опробовать одесскую почву и подготовить плацдарм для грядущих литературных маневров (здесь в зале появляются первые недовольные личики) приехали совершенно различные по творчеству писатели (выбор, кстати, только на совести Е. Некрасовой): от никому не известной и маловразумительной молодой поэтессы Т.Мосеевой, читавшей какие-то маргинально-тусовочные считалки (Москва, замечу, вообще считалками заражена) до редактора «Нового мира» И. Барметовой и писательницы Л. Петрушевской; последняя – более чем известна читательской публике. О докладе И. Барметовой «Движение журнальной литературы 165 лет спустя» (полемические замечания) говорить трудно, похоже, эта тема ее не очень волнует. О Мосеевой – еще сложнее, подобного рукоделия в интернете – пруд заросший; о Петрушевской как раз легко: ну кому мешают песенки и «стихи за жизнь» производства ее артели «Кабаре и П.» (для строго пенсионного возраста), а вот ее же абсурдистские мультики – прелестны и умны. Как и нежные анимации М. Вишневецкой, промелькнувшие какой-то ленточкой на память (forget-me-not) и оставившие светлое чувство поляны в цвету. Но это – своего рода периферийные явления, в центре внимания оказались (вольно или невольно) другие. Переводчик и поэт Д. Веденяпин и поэт, писатель, критик Л. Костюков провели два мастер-класса по поэзии. Были они, пожалуй, хороши, но для тех, то пишет «вообще» и для начинающих, такие грамотные культуртрегерские изъявления их творческих воль, а вот для писателя уже состоявшегося они едва ли были нужны, он и сам свою «кухню» не хуже ихнего знает. Но все равно любопытно. Другое дело – круглые столы о проблемах провинциализма в литературе и о созидании единого литературного пространства (Л. Костюков). Не буду вдаваться в пересказ, лишь замечу, что это пространство – в известной степени фантомно, новые Мертвые души, его нет как культурного феномена; что до провинциализма, то проза Алейхема или Бабеля, как бы к ней ни относиться, в смысле возможных и явных влияний – далеко не Бунин и Набоков с их вполне вненациональной прозой и поэзией. И еще – отчего не может быть единого литературного поля по Гамбургскому счету. Могут быть частные и локальные соприкосновения (общность вектора творческих поисков и т.п.) в пространстве мировой литературы, только вот авторы почти никогда не знают друг о друге. Круглый стол критика Л. Данилкина «Будущее литературы» еще более абстрактен по теме, ибо только небожители, буде озаботятся этой проблемой, дадут нам некоторые ответы, а так получается по Гоголю – про то колесо, которое докатится или не докатится до стольного града... Пример создания новой, еще не свершившейся мифологии, утопические экзерсисы хорошего ума. Поэт и критик Д. Быков был замечен в том, что нахваливал Одессу за то, что она – конгломерат дворянской, купеческой и проч. культур, что – многонациональна, благодаря чему и является идеальным и не ангажированным местом для такого рода фестиваля. Странно, что он не сказал, что Одесса – это Северное Причерноморье и город-герой и порт; плохо подготовился. Наших стихов он не похвалил и не пожурил, потому что не пришел их слушать: зачем критику, да еще и поэту чужие рифмы! Книги, изданные Быковым в серии ЖЗЛ, успех имеют, что же до его стихов – это двадцатилетней давности московско-питерская залепуха, такой, знаете, циничный стебец без особых поэтических потуг (все пересмеять, у всех под дверью наплевать), от них, помимо саморекламы, ничего в памяти и в душе не остается. Здесь припомните эпизод из Джерома, когда мальчик, в лабиринте блуждаючи, сообщает маме о том, что оброненная им булочка опять попалась под ноги. Вспомнили? Так вот, эту «булочку» обронили старшие товарищи Быкова по цеху – И. Иртеньев или Т. Кибиров. Они забыли, а он бережно поднял, снял мерки и запустил в промышленный тираж. Еще нам показывали видео-поэзию, клипы, и я не знаю, что говорить об этих как правило занудных и назойливых инсталляциях. Но это актуально и даже модно, и это, видать, новый способ пробуравить микроцефальную черепушку современника, который, как собака Павлова на лампочку, охотно и с радостью откликнется на клиповую эстетику, а там и до стихов рукой подать.

Вот и настало время хоть каких-то обобщений. Когда читали стихи одесситы А. Божко, А. Сон, М. Эпштейн, я понимал (да знал и раньше), что эта литература решительно ничем не более провинциальна, чем пресловутая московская или там немецкая; Европу давно съедает настырный антипоэтический вирус; и вообще, как мне видится, процентов 70 всей мировой поэзии (насколько могу судить) – все это похоже на спам. И вот в этом контексте мы – просто настоящие и честные акмеисты, а не обобщенно-невнятные постмодернисты, ибо когда закончился модерн и наступил этот Великий Пост? Что же до нас, мы просто пытаемся жить, исходя из высоких образцов, как и москвичи, только вот шансов быть услышанными и выйти на издателя-читателя вне нашего кола у нас значительно меньше. Посмотрите на полки книжных магазинов. Одесские писатели выглядят, как кружок краеведения и стенгазета в одном лице, и никакой полиграфией этого не поправить. На большие и значимые для литпроцесса книжные ярмарки нашему товару ходу нет. И,безо всякого патриотизма скажу, что каковы хороши собой мы бы ни были, широкий читатель и издатели о нас попросту не ведают, и мы таким образом мучимся не от осознания своего недо-умения хорошо писать (это вранье), но именно из-за невостребованности в триаде – издатель-критик-читатель. Вот и все наши угрюмые писания в стол (даже будучи изданными) все наши книги – при жизни уже пища полок Летейской библиотеки. Издаваться в Одессе – эстетский и ненужный жест, все равно мы вне рынка, за оградой. И это – очень бескомпромиссный, хотя и денежно-затратный, путь в небытие. И остается пока что петь на голос из Г. Иванова: «Гляди в холодное Ничто,/в сиянье постигая то,/что выше понимания». Из бесед с москвичами тоже явствует, что никого, кроме Б.Херсонского, они-то и не знают. Правильно, потому что он бывает в Москве, проводит свои вечера, издается, то есть интегрирует себя в их обойму, в их культурный обиход. И замечательно поступает. Но не Херсонским единым Одесса жива.

А вот, наверное, и главный вывод, который неоднократно звучал из уст организатора фестиваля Е .Некрасовой: «Худо-бедно ли, хорошо ли – но фестиваль, не смотря на все трудности и инсинуации, состоялся. И продолжение будет, правда, я приглашу уже другие имена, но кто-то и останется. Ведь выбор участников – мое решение».

И все-таки странно, отчего некоторые одесситы остались словно недовольны? Вроде как не допили на пиру... Во-первых, и пира-то никакого не было, были рабочие моменты, труды и дни (с морскими ваннами), а не научная или экуменистическая конфереция на темы мировых литературных судеб и скорбей; во-вторых, каких же вам «Пирровых» побед на том пиру (простите за ненужный каламбур)? Это была пристрелка, разведка, что угодно, а не «свободный микрофон». И пора забывать провинциальные обидки, и хватит думать, что Одесса – «это чего-то особенного». Да и тем же москвичам, во время чтения, не лепить первое попавшееся под глаза. Если так и дальше пойдет, мы лет через пять должны будем признать: да, мы – непереносимая провинциальная дыра, хоть и с добрыми культурными традициями дырожительства».

Валерий Сухарев