Кирилл Ковальджи

(14.03.1930 – 10.04.2017)

НАПЛЫВ

Потому ль, что устал
от столичного стойкого стресса,
не впервой отключаясь,
забыл, куда я иду, –
ни с того, ни с сего
на меня наплывает Одесса,
старый дворик,
сентябрь в сорок первом году.

На верёвках белье, вездесущие кошки
разбегаются пулей
от истошного воя сирен.
Я бегу посмотреть
на окрестности после бомбёжки,
на картину квартир меж провалами стен.

Шквал войны удалился куда-то, неистов,
наши ночью по морю ушли –
вернуться ль назад?
Одесситы с опаской
встречают румынских кавалеристов,
а назавтра подкармливают
их голодных солдат.

Ни с того, ни с сего наплывает Одесса нежданно,
но теперь с одноклассницей я
в приморском саду, –
угощаю мороженым, подбираю каштаны,
это тоже сентябрь,
но в послевоенном году.

 А потом по живому границы –
что может быть злее?
Суверенные новости – врозь и привет!
В «зарубежной» Одессе
читаю стихи в Литмузее,
я теперь, так сказать,
московский поэт.

 Узнаю говорок –
никакого прогресса.
Старый дворик на месте – осторожно иду,
ослабев от любви –
ты всё та же, Одесса,
наплывай напоследок
в моём седовласом году…

***

Вдруг в Москве я становлюсь рассеянным:
то ли здесь я, то ль незнамо где...

Женщина купается в бассейне,
в изумрудной плещется воде
(это происходит в Яунде)...

Очевидно и невероятно,
полусон под звуки странных струн…
Африка рябит жирафой в пятнах,
в близких бликах черный Камерун...

Время там вращается на месте,
неподвижно – десять тысяч лет…
Там слоны. И никаких известий.
Никакой истории там нет.

…Чуть шагнул – попал под ливень сразу,
негритенок  тут как тут с зонтом:
клянчит симпатяга желтоглазый,
хоть монетку дай за то – кадо.

(Почему я вдруг тебе рассказываю?
Зябко здесь без африканских сказок.
Дай тебя закутаю в пальто…)

***

1

Красота цветов и гор и снега
поражает истиной простой:
красота была – до человека!…

Совершенно верно. Но постой:
без него – была ли красотой?

2

Задаёмся в двадцать первом веке
мы другим вопросом неспроста:
а при современном человеке
выживет ли в мире красота?

***

Переделкино. Осень. И солнце.
Высокодумные сосны
не участвуют в листопаде,
соглашаясь истины ради,
что в судьбе берёзовой есть
красота увяданья без  боли,
подтверждение чьей-то воли,
и печаль, и весенняя весть…

***

Здесь бываю раз в году, не чаще,
глину длинной памяти лепя. –
среди тех же сосен проходящий,
преходящим чувствую себя…
В небо мне указывают сосны,
белые  берёзы – тоже  вверх,
сетуя, что люди низкорослы,
верят в мир горизонтальных вех,
мир, где светофор – законодатель,
перед носом электронный гид…
Сосен вертикальный указатель
сердцу ничего  не говорит?
Скоро город станет песней спетой, –
нас ли захотят спасти леса,
чтобы мы душой, а не ракетой
воспарить пытались в небеса!

ПОСЛЕ ЛИВНЯ

Лес был вымокший до нитки,
а теперь – с листвы слезинки…
Трясогузки и улитки
на асфальтовой тропинке.

Повредились в переделке
между дачами проводки.
Среди сосен пляшут белки,
рады кошки этой сходке.

А кто  дышит полной грудью,
радуясь немноголюдью,
не глядит, что на тропинке
крошки  – с домиком на спинке.

Что ж не чутки ваши рожки,
что ж вы делаете сами,
выползая на дорожки
и треща под каблуками!

***

В кино заглянул, влюбился
в красавицу прежних стран,
встал, ни с кем не простился,
нырнул в оживлённый экран.
Зияет пустое кресло,
но там, где ролей хоровод,
совок неприкаянный место
себе никогда не найдёт…

НЕИЗВЕСТНОЙ ПОЭТ

– Где ты, рубежный поэт?
Кто-то – как эхо – в ответ:

– Новая тысяча лет! –
Я твой первый поэт.
Я – как первый пророк –
перешагнул твой порог!

– Мертвых не береди,
Гитлер навеки в золе,
Ленин навек позади,
Сталин навеки в земле.

– После кровавых гроз
пусть продолжает разбег
мой двадцать первый век,
где впереди –
              Христос!                 

***

Бывает молодость второй,
а повезёт кому – и третьей…
Ревнива  старость.  Коли встретил,
Ты до конца её герой.
Взобрался… Пропасть за горой?
Квартира. Яма за порогом? –
ты  поиграй ещё с судьбой,
по молодым кружным дорогам
таская старость за собой…

СЛУЖЕБНЫЙ РОМАН

Я не тот, ты не та
в этой чинной конторе,:
сто ушей в кабинете,
двести глаз в коридоре.
Мы не те, что на службе,
там, где роли и маски
нам с утра до шести
выдают по указке.
Неестественны наши
прилюдные встречи:
невозможны ни губы,
ни руки, ни плечи.
Всё мне снится, что в поле
под грома раскаты
мы навстречу друг другу
рванулись когда-то,
а гроза наплывала,
догола отмывала,
смех и слезы одни
нам, нагим, оставляла…

МЕЛОДРАМА

– Куда увозите вы ее тело белое,
ее звонкую душу?
А увозите вы к чинуше дебелому,
к мужу...
За ней побежать – побежал бы,
но идиоту
достанутся жалобы –
не догнал, мол, «тойоту»,
достанутся слёзы –
не лёг под колёса…

***

Ты любишь хлопать дверью,
А он спешит мириться,
Ты наготове гневаться,
А он привык прощать
Затем, что все проблемы
Бледнеют мировые,
Когда танцуешь голая,
Как дурочка, смеясь… -

***

Сюда я больше не приду,
где женский мир до мелочей мне
знаком; – останься он ничейным,
подвёл бы легче я черту…
Но решено. Я не приду.
Полузверюшка, полушлюшка,
не попаду в твои края.
С подушкой рядышком подушка -
Ещё в ней вмятина моя…...

***

1

Запрета внутренняя сила!
Стрезва черту не преступить...
Мне в голову не приходило,
что надо пить, чтобы любить,
и все сомненья и обиды
легко уйдут, как бы навек,
и что «без Вакха нет Киприды»
постигну я, как древний грек,
И пресной трезвости владыка
покорным станет, как вассал,
чтоб до утра амур-мурлыка
лыка не вязал…

2

Нас было трое:
я, она и вино.
А, может быть, только двое:
я и оно…

БОРМОТ

Я бреду по нынешнему скверу,
Как в бреду – по шею в небывалом,
не принявший новшества на веру,
прошлое отбросивший скандалам…
Господи, прими непостояльца,
медлящего на границе мрака;
я в тени заоблачного пальца
знака жду и вою, как собака…

***

Золотая свадьба!
Где вино
для гостей особо важных?

Сон жесток:
зелёное сукно…
молоток…
и суд присяжных…

***

Вчерашний поэт с машинисткой уволенной
моросящей осенью
семенят под стареньким зонтиком -
впереди с лекарствами ночь

желтые листья – копирки
ветер электроники
выметает прочь…

кружит листобой
над их головой
ундервуд-машинки
примусы и керосинки
патефоны и пластинки
перья и перо…

стихотворец с машинисткой
семенят под ручку по старинке
в подземельное
метро…

***

Какие стихи – решают стихии:
кому – в герои, кому – в изгои…
Вам нужен другой. И другие.
Вам нужно другое.
Прощайте! Но помните имя,
в каком поселился я.
Стихи остаются моими,
стихия – моя!

Ещё: 1, 2, 3, 4, 5, 6