Александр Руднев

«СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ»

100 лет тому назад, 12 сентября 1919 года в финской деревне Нейвола близ станции Мустямяки (ныне Горьковская) Финляндской железной дороги, в 60ти с небольшим километрах от Петрограда, на даче своего приятеля, драматурга Ф.Н. Фальковского скоропостижно скончался от сердечного приступа совсем еще не старый, 48 летний Леонид Андреев.

В течение первых двух десятилетий ХХ столетия Леонид Андреев был одним из самых известных русских беллетристов и драматургов, эпизодически, но очень активно, выступавший и как политический публицист.

При жизни его слава была огромна – издательства и журналы наперебой печатали как отдельные его произведения, так и собрания сочинений – вышло 4 прижизненных собрания его сочинений, последнее не было доведено до конца по причине начавшихся революционных событий. А театр и режиссеры «дрались» за право первой постановки его пьес.

Леонид Андреев получал самые высокие по тому времени гонорары, имел собственную дачу в Финляндии в деревне Ваммельсу (Черная речка) – огромный, громоздкий, нескладный и неудобный для жизни в нем дом, построенный в стиле северного модерна его зятем, архитектором А.А. Олем.

Современники не без яда окрестили эту дачу «аванс». И сам его образ жизни «финляндского отшельника», даже его облик – знаменитого писателя, красавца с холеной бородкой, одетого в черную бархатную куртку, совершавшего морские путешествия в финляндские шхеры на собственной яхте, был своего рода «театром для себя», если воспользоваться выражением известного драматурга и театрального деятеля того времени Н.Н. Евреинова. По единодушному мнению современников, Л. Андреев был одним из наиболее характерных и типичных представителей эпохи начала ХХ века.

«Он – синтез нашей эпохи под сильнейшим увеличительным стеклом», – писал о нем близко его знавший, один из самых влиятельных литературных критиков эпохи Корней Чуковский.

Последние 2 года его жизни, совпавшие с революцией и последовавшими за ней событиями, были очень тяжелыми. Писатель, находившийся в самом зените славы, однако несколько уставший от нее и чувствовавший некоторую свою исчерпанность, свержение монархии в феврале 1917 года, подобно большинству представителей демократически настроенной художественной интеллигенции, горячо приветствовал – об этом свидетельствуют его статьи, появившиеся в те дни на страницах банковской газеты «Русская воля», в которой он был фактическим редактором – «Памяти погибших за свободу», «Путь красных знамен», «Цензура». Первую мировую войну писатель воспринимал и рассматривал как пролог к грядущим историческим переменам, как прообраз, предтечу революции, которую, как и многие в то время, он призывал поначалу как грядущую «очистительную бурю», которая должна была освежить затхлый и во многом отживший мир старой дореволюционной самодержавной России. Однако действительность жестоко обманула надежды Л. Андреева. Обстановка, сложившаяся в России в 1917 году, а затем события гражданской войны и интервенции вызвали у писателя чувства полной растерянности, смятения и отчаяния.

«Я на коленях молю вас, укравших мою Россию, отдайте мне мою Россию, верните, верните…!» – восклицал он в статье «Veni, creator» («Гряди, победитель» – лат.), в которой появляется фигура В.И. Ленина, произносящего речь на броневике у Финляндского вокзала, в зловеще-карикатурном и издевательском обрамлении.

Октябрьскую революцию Л.Андреев не принял, как писал позднее в воспоминаниях его старый знакомый и сотоварищ по литературе В.В. Вересаев «ни единым атомом своей души». Оказавшись на положении эмигранта в находившейся совсем рядом с Петроградом Финляндии, писатель страшно тосковал по навсегда потерянной для него России.

«Нет России, нет и творчества» – писал он за два месяца до смерти в письме к знаменитому художнику Н.К. Рериху.

В революции Л.Андреев увидел прежде всего кровавый разгул низменных инстинктов, осквернение всех святынь, разрушение и попрание всех веками установленных норм и законов, всего, еще только что казавшегося незыблемым уклада жизни, вселенское торжество «антихриста». Отсюда этот надрывный пафос, эти крикливые ламентации статей Л.Андреева, посвященных революционным событиям, воспринимавшихся им как гибель России и не видевшего никаких путей к ее спасению. А то, что он предлагал, было донельзя наивно и особенно теперь может вызывать только улыбку, а иногда и содрогание. Эти статьи и выступления напоминали, по словам другого его современника И.А. Бунина, «тупые удары в пустой медный котел». Это довольно метко и точно сказано. Но тем не менее поздние публицистические выступления Л. Андреева по их искренности и боли, несомненно, в определенном смысле могут быть поставлены рядом с дневником того же И.А. Бунина «Окаянные дни», а также с «Несвоевременными мыслями» А.М. Горького, с которым он в ранней молодости близко дружил, а впоследствии стал почти открытым его врагом.

Одним из последних произведений Л. Андреева наряду с незаконченным и при его жизни неопубликованным романом «Дневник Сатаны», была большая статья «S.O.S» (Спасите наши души), написанная в феврале 1919 года и тут же вышедшая отдельным изданием в Гельсингфорсе, впоследствии переведенная на несколько языков и получившая широкую известность на Западе. В этой статье, своего рода крике души, Л.Андреев исступленно призывал союзников, страны Антанты к спасению России, гибнущей под правлением большевиков, и протестовал против их приглашения на мирную конференцию, которая должна была проходить на Принцевых островах в Турции и в которой должны были участвовать представители Советского правительства. Такой альянс казался ему совершенно невозможным и противоестественным, ибо та революция, которая произошла, в его сознании превратилась в нечто подобное концу света. И библейско-евангельские образы и реминисценции, столь характерные для творчества Л. Андреева в целом, в данном контексте еще более обнажают тот безысходный трагизм, ужас и отчаяние, которыми был охвачен писатель.

«То, что ныне по отношению к истерзанной России совершают правительства союзников, есть либо предательство, либо безумие, – писал Л. Андреев <…> Нужно совсем не иметь Разума, чтобы не понять простых и ясных поступков, действий и вожделений большевизма. Надо не иметь глаз, как слепому <…>, чтобы не различать на поверхности земли этой огромной России, сплошь превращенной в пепел, огонь, убийство, разрушение, кладбище, темницы и сумасшедшие дома <…> Надо совсем не иметь ушей <…>, чтобы не услыхать этих воплей и стонов, воя женщин, писка детей , хрипения удушенных, треска непрерывных расстрелов, что составляет неумолчную песню России в течение последних полутора лет. Надо совсем не знать разницы между правдой и ложью, между возможным и невероятным, как не знают ее сумасшедшие, чтобы не почувствовать социалистического бахвальства большевиков, в их неистощимой лжи: то тупой и мертвой, как мычание пьяного, как декреты Ленина, то звонкой и виртуозной, как речи кровавого шута Троцкого <…> И, наконец,: имея глаза и уши, имея разум и волю – надо быть или таким же дикарем, как большевики, или человеком, который страдает нравственным помешательством, грязным и тупым, не знающим разницы между правдой и ложью, чистым и грязным, умывающимся помоями и употребляющим в пищу нечистоты, чтобы остаться равнодушным к бесчеловечной деятельности большевиков и называть ее каким-нибудь другим именем, кроме преступления, убийства, лжи и грабежа. Нужно быть самому нечеловечески, скотски или безумно безнравственным, чтобы называть «внутренними делами» тот случай, когда здоровенный мерзавец насилует женщину или жестокая мать истязает ребенка – и не вмешиваться под тем предлогом, что упомянутые действия некоторой группой людей называются «социализмом» или « коммунизмом».

Все эти страстные инвективы знаменитого писателя, написанные им в критические во многом дни нашей истории, давно, конечно, утратили какую бы то ни было злободневность и актуальность. Но в то время это прозвучало необычайно убедительно – неслучайно один из современников назвал “S.O.S.” Л. Андреева “одной из самых сильных и ярких страниц творчества не только талантливого писателя, но и всей мировой литературы», которую «трудно было читать без слез».

Благодаря этой позиции писателя в революционное и первое послереволюционное время, его имя долгие десятилетия упоминалось лишь как печальный пример падения таланта под влиянием роковых и непростительных политических заблуждений, охвативших, по выражению А.М. Горького, «самого знаменитого писателя Европы и Америки», как своего рода жупел одиозности и реакционности, эталон политического мракобесия.

И очень скоро Л. Андреев был совершенно замолчан и практически забыт, в советские десятилетия, начиная с середины 1950х годов, его издавали очень мало и более чем выборочно. Однако на исходе советской эпохи, во второй половине 1980-х годов и даже несколько раньше активизировалось научное изучение творчества Леонида Андреева, хотя тут и требовались определенные акценты. Стали появляться диссертации и статьи о нем. Автор этих строк в 1988 году на журфаке МГУ защитил кандидатскую диссертацию на тему «Леонид Андреев – публицист и литературно-художественный критик: проблематика, стиль»

Заслуженная известность и то, что он был справедливо поставлен в ряд бесспорных классиков русской литературы – все это пришло к нему только лишь в начале 1990х годов, когда он стал издаваться в полном объеме, о нем стали писать монографии, статьи, выходили многочисленные сборники, как литературоведческих, так и мемуарных материалов, а недавно – и биография в знаменитой «ЖЗЛ». Целый синклит лучших отечественных и зарубежных филологов занимается исследованиями его творчества, выходит полное академическое собрание сочинений Л. Андреева.

Но все это произойдет много-много позже.

А тогда, в 1919 году, находясь под впечатлением неожиданной и преждевременной кончины Л. Андреева, известный поэт Саша Черный (А. Гликберг) написал стихотворение «Памяти Леонида Андреева», где есть такие строки:

<…>
С распятым, замученным сердцем
Одно только слово «Россия»,
Одно только слово «Спасите»
Кричал он в свой рупор тоски.
Кричал он в пространство, метался,
Смотрел, содрогаясь, на Вия,

И сильное, чуткое сердце, устав,

Разорвалось в куски.
Под сенью финляндского бора
Лежит он печально и тихо,
Чужой и холодной землею
Забиты немые уста.
Хохочет и воет, и свищет
Безглазое русское Лихо,
Молчит безответное небо -
– И даль безнадежна пуста.