Сергей Сутулов-Катеринич

МОЙ ЧЕРЁД: ВРЕМЯ ОПОЗДАНИЯ

ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК

…от села Тараторкино до села Тарабарово –
через полстраны сорок суток вскачь! –
мимо чёрного ворона, мимо белого варвара
пронеси алмаз, озорной рифмач.

переправы горят  – порасспрашивай Тёркина!
чехарда озёр, городов кадриль:
над русалками, ведьмами, вятками, ёлками
затяжной прыжок  – дельтаплан в утиль.

карамболи судьбы воскрешают Хабарова:
тары-бары  – в хрен! ёлы-палы – в глаз!
правнучатый племяш, зависая над сварами,
под байкалами помяни Кавказ.

загогулины рифм, родословная росчерка –
открестился сын, отрицает внук…
деревушка дрожит и вельми озабочена:
тараторят все! ну а вдруг  – каюк?!

из села Тарабарово до села Тараторкино
не кино везти, а лукошко фраз.
Тарантино  – в окно! самогонка с икоркою…
херувим хохмит: полубес  – анфас.

…у Кремля прокричат голодрыги-эпитеты:
сбереги алмаз, роковой трюкач!
от стиха до стиха  – через тереки-вытегры.
насмеялся всласть? а теперь поплачь…

ЛЕЛЬ И ЕГО СЕКРЕТ

Всё, что хотел сказать, двадцать тому назад
Лет и, конечно, зим выдохнул. Надерзил,
Опережая день, год и постылый век,
Этих и даже – тех (звания помнить лень)…
Гномы библиотек, в детский впадая грех,
Метят их хренотень.

Просишь опять начать – в души тупых стучать,
Плакать и сострадать, верить и писем ждать,
Маяться, в печке жечь тонны черновиков
И у седых волхвов красть озорную речь...
Хочешь без дураков? Стар я и бестолков,
Чтобы стихи стеречь.

Всё, что хотел сказать, двадцать тому назад
Зим и, возможно, лет выдал на Божий свет,
Но не отнёс в печать – медной страны и той,
Вредной и золотой… Буду учить внучат,
Праздный и занятой, точкой и запятой
Цензоров огорчать.

Вовремя нужно сметь главные песни петь,
Ну а потом – скучать… Явится поворчать
Мудрый, но пьяный Лель: – Я потерял свирель
Вечность тому назад. Тайна… Хотя – постой,
Если нальёшь «по сто», звёздный верну азарт!
Об пол – графин пустой! Вот он – совет простой:
Звуки живут в слезах…

РАЙСКIЙ АДЪ

Наталье

Ты не ангел. А я не дьявол. Заруби на смешном носу.
Семь румяных, но кислых яблок я из рая в ад унесу.
Вензеля (втихаря!) карябал. Блефовал. Бзыковал. Робел.
Шлифовал силуэты парабол, исправляя пробелы в судьбе.
Семь недель немоты – без ямба. А хорей, как хорёк, юлит…
Ты – змея!.. Африканская мамба – на жаровне чужой земли.
Плачет ангел. Смеётся дьявол... Рассуди: кому вопреки
Оживает орёл двуглавый, оглашая твои грехи?!
Каламбуры менял на кораллы, а мимозы – на блики луны...
И орава кривляк орала: «Пригласи, милок, на блины!»
Семь часов – тоски и халявы: коронуют тебя, а мне
Ради нескольких строк корявых отменять хоровод комет.
Я не ангел. А ты не дьявол... Объясни: из каких стихий
Прилетает дракон трёхглавый, извергая мои стихи?!
Эфиоп, остуди канделябры!.. Надоели тупые пиры.
Бестолковый, трусливый, храбрый, выхожу из слепой игры.
Семь минут до рассвета. Зяблик зачастил невпопад… Заря
Умывает дворцы и базары, стадионы и лагеря.
Сущий дьявол и мнимый ангел – настороженно дышим в тени.
Фотовспышки весёлый магний на секунду подарит нимб...

Плотоядно зевнёт наяда: «Райскiй адъ легко отрицать…»
Приглядись: наши лица рядом – в золотом пожаре кольца.

 
БАЛЛАДА ОБ УЧТЁННЫХ ДУРАКАХ И УЦЕЛЕВШЕМ ДРУГЕ

Я врагов сосчитал поимённо –
хватает на целую роту…
На могилах друзей
неизбежен паскудный запой…
Подлеца назову подлецом –
навсегда потеряю работу:
Восклицательный знак
обернётся пустой запятой.

Новоявленный враг?!
Рота радостно примет Иуду –
Рыбаки рыбака
встретят водкой и красной икрой.
«Ненавидишь поэта?!» –
«Зачтётся как высшая удаль!» –
«По традиции – тост…» –
«За скорейший его упокой!»

Удивительный сброд –
улыбаясь, удавят за «лычку»:
«Заслужил – получи!» –
«Потянись за фальшивой звездой!»
Дурака окрещу дураком –
истребить невозможно привычку,
Хотя каждый учтённый дурак
поднимает отчаянный вой.

Я врагам насолил.
И они расстарались на славу.
За войною – война:
«Обезумел сражаться с толпой?!»…
Короли подворотен
горазды топтать на халяву,
Покупая попутно
Чукотку, Байкал и «Плейбой».

Продолжая дерзить,
обращусь к уцелевшему другу:
– Улетаешь? Вернись,
виражи заложив над Москвой, –
Со щитом и мечом…
Я сберёг амулет и кольчугу.
По традиции – тост:
«Отвечаю своей головой!»

ВОЙНА МИРОВ
притча о золотой серёжке

А у аула – три окошка,
И незачем кричать «Ау!»
Когда потеряна серёжка,
Шепни соседке: «Караул…»

Лаура, вредная старушка,
В руке – айран, в зубах – кальян:
– Ты, Лейла, дикая простушка,
Сержант придуман для Татьян…

Аул пасётся на пригорке,
А через речку – хуторок.
Служивый в потной гимнастёрке
Стирает мамин свитерок.

Ему до дембеля неделя –
Заглавный ротный ловелас.
Басил в стогу: – Уедем, Лейла,
В душевный город Арзамас!..

Вчера гутарила гармошка.
Смеялись кони на лугу.
В костре картавила картошка.
Кукушка кинулась в загул…

А три придурка из аула
Под чёрным ясенем галдят:
– Аллах акбар!
– Молись, Лаура!
– Проучим красных дьяволят!

– Закурим, старая!
– Петарды
Всегда летят поверх голов…
Аллах захлопывает нарды,
Христос – роман «Война миров»...

Над ротой бесится ракета.
Сержант в траве лежит ничком.
Уносит Лейлу речка Лета.
Молчи, наверченный Хичкок!

Идёт ковровая бомбёжка:
– Где хутор, блин?!
– А где – аул?!
В огне растаяла серёжка.
Орут вороны:
«Карр-
аул…»

ГРАММАТИКА ВОСТОКА

Когда умру от нежности к тебе –
Твоим стихам, мелодиям, заскокам,
Закружится над кряжем Коктебель,
Опознавая душу по осколкам.
Когда умру от жалости к тебе…

Когда умру от ревности к нему –
Его ухмылкам, фразам, междометьям,
Циничные потомки не поймут,
Кого, за что, зачем и чем отметим?!
Когда умру от зависти к нему…

Смешны попытки пережить тебя,
Минуя мины и шипы ошибок…
Дрожащие мундиры октября
Горят в рубцах рябиновых нашивок.
Грешны попытки пережить тебя…

Когда умру от жалости к тебе –
Твоим кашне, «Порше», кашпо, баштану,
Весёлая ватага кобелей
Процессию проводит под Бештау.
Когда умру от верности тебе…

Когда умру от подлостей его –
Бульварных, куртуазных, виртуальных,
У Воланда случится торжество
С участием персон маниакальных.
Когда умру от пошлостей его…

Грешны попытки пережить тебя,
Срывая крыши и свинец стоп-кранов…
Пиратствуют в пространствах букваря
Крутые пожиратели романов.
Грустны попытки пережить тебя…

Когда умру от верности тебе –
Губительной, язвительной, жестокой,
Старательная стая голубей
Начнёт зубрить грамматику Востока.
Когда умру от нежности к тебе…

СЕМЬ РЕЧЕЙ – СЕМЬ ПЕЧАЛЕЙ О РОДИНЕ…

Раздражает фраза-роль «Кушать подано…» –
Я и Гамлета играл, и Лопахина –
Продала «Вишнёвый сад», мама-Родина?
Патриаршие пруды перепахивай!

Мама Роди, бармалей переделкинский,
Недобитый воробей петропавловский
На тебя за горький век нагляделся и
Оглашаю приговор: «Лживость жалости».

Отвергаю вариант: «Жалость нежности» –
Журавли, Кижи, жасмин, Оружейная –
Зарифмуют без меня: «…гжели снежные»,
Обратят восторг побед в поражения.

Петербургский соловей обескровленный,
Пятигорский дуралей недоделанный,
Децибельное враньё бедной Родины
Изобильными глушу изабеллами.

Имитируя любовь чудо-мамочки,
Прессовала пацанов круче мачехи.
Инородны, мама Ро, «Печки-лавочки»?
«Чёрный бумер» в Чёртов ров заворачивай!

Демонстрируя любовь бодрой Родины,
Трамбовала красных дев площадь Красная.
Красноярский Моисей пел пародии:
«Возвертайся из москвей бабка гласная…»

Мама Родина, изгой онемеченный,
Незамеченный герой постаксёновский,
Части речи привожу в чебуречные,
Часть наречий развожу под сосёнками.

…Семь речей – семь печалей о Родине
Перечтут правнучатые бестии –
На Луне, во саду, в огороде ли…

Приговор зачеркну троеперстием.

ИНТЕРНЕТ-ССЫЛКА: «ОБЗОР» (Чикаго),
или ВОСПОМИНАНИЕ О СИБИРСКОЙ ССЫЛКЕ

Памяти деда – Эдуарда Яковлевича Йеннера

Деда, сосланного в сибири,
помяну при чикагской ссылке:
над Америкой протрубили
мои рифмы…
Стихи рассыпьте
над лесами чужой Сибири!

Моё детство в родной Сибири,
казахстанской и всесоюзной,
растранжирили, раздробили
беловежские пьянопузы…
На Кавказе – мои сибири!

Оба деда страну любили:
дед Иван, не видавший внука,
деда Эдя, чью дочку били,
вертухаи,
кричали: «Сука!
Немчура, подыхай в Сибири!..»

На душе – пудовые гири:
где Сутулов лежит? где Йеннер? –
никогда не узнаю…
Или
мне напишут из австро-венгрий,
как дедов разыскать в Сибири?!

Отдыхает латынь в мобиле:
там прописан чикагский адрес –
на уроках его зубрили
мои правнуки…
Даже «Яндекс»
замерзает в степях Сибири…

Интернет оттает: врубили
пару новых турбин иртышских…
снова крутят «Ночи Кабирии»…
на рыбалку шустрят мальчишки
по ишимской* долине в Сибири…

Деда, сосланного в сибири,
воскреси, виртуальная Мекка!..
Не грустить на его могиле,
но сослаться на Человека –
обрусевшего немца Сибири…
___
*Ишим – река моего детства, впадающая в Иртыш.

***

Любил тебя, рифмуя для другой,
Твои черты далёкой придавая…
(И увозила розы в Уренгой
Передовая линия трамвая.)

Люби меня, забывши о другом,
В моих стихах страдая и сгорая.
(Кругом – враги! Друзья – за тем углом,
Откуда безбилетникам – до рая…)

Любил другую – думал о тебе.
(Пронзительна навязчивая фраза.)
Передразни: бродвейский воробей,
Повязанный зигзагами Кавказа.

Перекрести, прощаясь… Опоздал!
И сплюнь через плечо: «Любовь – Гранада!»
(За той луной – кровавая звезда,
Горящая над призраками ада…)

Люби меня, похоронив других,
Рыдая на языческих поминках…
(И новый стих, и старый акростих
Бессильны рассказать о невидимках.)

Любил тебя, но помнил о другой,
За что тобой безжалостно наказан…
(Трамвай задребезжал на Беговой,
Запуганный звонками новояза.)

Люблю тебя в Ростове и – в Москве…
(Поджарую пражаночку открыжим?!)
Сто лет назад вернёмся в рыжий сквер
Трамваями Мадрида и Парижа.

ГЕОРГИН «ИНДИРА ГАНДИ» И ЗОЛОТАЯ МОНЕТА

По полю, по снежному полю,
по серому насту –
на волю, предельную волю,
запретную волю! –
ну, здравствуй, опасный,
зубастый, лобастый…
Прекрасно напрасное бегство,
и клык алебастров…

(Я пулю не вижу, но, скорчившись, чую:
попала в загривок… А чукча-охотник
причалил добычу к чумазому чуму
и водку над волком глотнул до икотки…)

По небу, по чёрному небу, по небу чужому –
Индира, которая Ганди (рождённая Неру),
и дошлые шельмы, и пошлые шлюхи,
и жалкие жёны
плывут, растворяясь по чуть
в предрассветных ожогах…

(Ах, мамочка-мама, избитый задира
в твоих георгинах – в родном Казахстане! –
и самый любимый, чьё имя Индира,
от страха и сглаза спасать не устанет…)

По морю, по синему морю, по бешеной качке –
на волю, гранитную волю, сосновую волю! –
челнок, морячок-бодрячок
из чудно?й кучерявой задачки;
но к чёрту – часы, чертежи, чебуреки, подначки…

(Иначе меня полубог океана
приливом накроет – зверюга, опомнись! –
я волны месил… и, от ужаса пьяный,
дрожал на песке… Выплывай, незнакомец!)

По свету, по белому свету, по самому краю
той жизни, казавшейся вечной,
качу золотую монету –
подброшу: «Орёл или решка?!» –
«Давай навсегда угадаю!» –
доносится свыше, и звук, срикошетив,
срывается в грешные дали…

(Орёл или решка?! Ребром шандарахнет –
по рваному темени, носу кривому –
монета последняя… Скверный характер:
попробую кому согнуть в аксиому!)

ЗА-РАССВЕТНЫЙ РЕДСОВЕТ
сонет: 40 лет спустя

Воланду ни слова о Любви!
Сергей Сутулов, 1969

Господи, у Спаса-на-Крови
Первую любовь благослови!
Жертвую магический сонет –
Ты меня услышишь или нет?..

Ноты переврали соловьи.
Ангелы осипли – се ля ви…
Сорок сороков и сорок лет
Длится за-рассветный редсовет.

Господи, Любовь благослови –
Позднюю, запретную, послед…

Около Собора-на-крови
…днюю, Вечность чуя, мрачный дед:
Воланду ни слова о Любви!

Молния январская – в ответ.

1969–2009

ПЕРЧАТКА КАК ПРЕДТЕЧА

Памяти бабушки –
Валентины Трофимовны Катеринич

Кончилась вечность – зачисли кончину
В первопричину «увы…» и «ура!»:
Что бы сейчас (через час?) ни случилось,
Завтра уже приключилось вчера.

Умная женщина ищет мужчину,
Глупая девочка – образ царя.
Оберегаю от сглаза Кончиту –
Сватаю замуж за кобзаря.

Для звонаря и псаря величины –
Разные, праздные et cetera…
Чистые женщины, чудо-мужчины
Горечью мечены в честном вчера.

Чтобы причина переключилась –
Целишь в поэта? Стреляй в палача! –
Чёрною речкой морочу кручину –
Чёрною ночкой очнётся в Сочах.

Небо с овчинку? Чердак не по чину?
Дочь замочила портянки в борщах?
Следствие, выучи «Санта-Лючию» –
Музыка лечит и учит прощать.

Выключу вечность. Очищу лучину.
Речитативна предтеча добра.
Плачь, Челентано! Скучай, Благочинный…
Счастье – перчатка из позавчера.

ПЕСЕНКА БЕГЛЯНКИ

Ангелы парят над образами
С карими и синими глазами…
……………………………………
Я скучал один у «Трёх вокзалов» –
«Скорый» припозднился из Казани…
Песенка чужая(?!) привязалась:             
Музыка… Разлука… «Мукузани»…

Поезд обманул – игра без правил!
Девочка сошла на полустанке…
Каин полупьяный, трезвый Авель
Слёзы выжимают из тальянки…

Много лет осталось или мало
Странствовать царице наказаний?
Старая пластика простонала:
Ангелы парят над образами…

Кончилась эпоха исключений -
Гамлету достались две «Таганки»…
Господи, когда допишет гений
Песенку «Прощение беглянки»?!
………………………………………

Граждане, «Прощание славянки»!
Ангелы парят над образами…
Девочка сошла на полустанке –
«Скорый» припозднился из Казани…

Слёзы выжимая из тальянки,
Странствует царица наказаний…
Песенка «Прощение беглянки»:
Музыка… Разлука…«Мукузани»…
………………………………………

Ангелы парят над образами
С карими и синими глазами…

МЛАДЕНЦЫ, НЕ ПРИШЕДШИЕ С ВОЙНЫ

Любая бойня – мимо воли Божьей:
Помимо, но во имя сатаны.
Прапрадед правнучонка уничтожит – 
Мальчонку, не пришедшего с войны…

Фельдмаршал поджигает шнур бикфордов,
Взрывающий кроссворды ДНК.
Убитый пехотинец – звук аккорда,
Пронзающий пространства и века.

Про предка при суворовской награде
Прорыкает филолог Боря Дно,
Предателю в кромешном Сталинграде
Читая наизусть «Бородино»…

Генетик гениальный, предрасстрельный,
Под шерри-бренди «травку» покури…
Тебя прикончит враг или наследник
Под музыку кудесника Кюи?!

Война всегда кромсает Божье слово.
Кровавый ад – на радость сатане.
И снова снится поле Куликово.
И снова мальчик мечется в огне…

Мечтатели-хохлы, оленеводы,
Ценители цыплёнка-табака,
Любители портвейна и природы,
Витайте в акварельных облаках!

Кружите над мороками Марокко,
Макарами, марктвенами, марго. 
Рифмуйте: Ориноко – одиноко.
Танцуйте в ритмах танго и танго?

Радируйте бездарному Пилату:
«Ужо тебе, паршивый атташе!..»
Творите, ростиславные, по Плятту.
(По блату? – Позабывшим о душе). 

Любите итальянок, кореянок,
Француженок, славянок… Ай-люли?!
Но помните: в жене живёт подранок –
Грядущий или бывший, се ля ви.
…………………………………………
Другие мы! И новый мир инаков,
И новый Рим, и новые штаны,
Поскольку не хватает зодиаков
Младенцев, не вернувшихся с войны.

О ЛЮБВИ – БЕЗ ПОРУРРИ!
рассказ для небольшого сюжета

Михаилу Анищенко

…поэт орал, и плакал, и молился,
и каялся, и пил, и быдлом был,
но женщина прощала: «без милиций…»,
она его любила: «будь любым –
тиранящим, покладистым, похмельным,
оболганным, освистанным, святым,
квадратным, треугольным, параллельным,
оборванным, расхристанным, тупым,
гламурным, гениальным, безрассудным,
пророком, прокурором, сорванцом,
безвизовым, бессонным, беспробудным,
алхимиком, бухариком, творцом,
Касперским, Козаковым, Квазимодо,
Кулибиным, Каспаровым, Кюри,
котярой, крокодилом, козьей мордой,
но, милый мой, люби – без попурри!..»

Апостолы! Поэт заезжей музе
Со сцены посвятил пустой сонет:
«Италия. Болезненность иллюзий…»
И женщина растаяла – в рассвет.

Поэт кричит – ранимая не слышит…
(О музах при французах повторим?!)
Прошепчет он – родимая в Камышин
Примчится, проклиная гордый Рим.

НА СЕМИ ХОЛМАХ НЕ СОШЕД С УМА…

Александру Карпенко

…на пороге Вечности (дальше – Тьма?),
на развилке: бог – сатана – иное
человеку легче сойти с ума,
чем простить отцу естество земное.
Он разбавит спирт, разведёт костёр
(на седьмой вулкан семь недель тягаться…)
Черновик – в огонь! Но костёр хитёр:
пожирая «Дым», сбережёт «Двенадцать».

…на изломе Вечности (дальше – Свет?),
у табличек Ад, Райский сад, Другое
человек хотел достать пистолет,
но почти постиг естество нагое.
Ты восплачь о маме, чудак-старик,
о подружках вспомни (одна любила…)
Если внуки есть, всем смертям – кирдык!
Пацаны решат, где твоя могила.

…на изгибе Вечности (дальше – жизнь?!),
в час разгадки страшного и святого
человеку проще шутить: кажись,
повстречал вечор самого Толстого.
Приглядись, поэт, подсказал мне Бог,
нашептал мне граф или чёрт, простите,
на ладошке Вечности жив клубок –
чёрно-белый шар, перевиты нити.
Потяни за белую – вспыхнет Свет,
потяни за чёрную – грянет Тьма.
…задарма – совет (амрадаз – секрет).
На семи холмах не сошед с ума…

На семи ветрах – семилетний прах,
семимильный Страх, семибалльный Бред.
Не сошед с ума на семи холмах –
не сошед с ума, не сошед…

***

…останется голос.
останутся дети и внуки,
и шутки, и книги, и песни.
останется сон о Гранаде.
останется та,
что осталась стоять на причале,
отплывшем с дворнягой, берёзой, церквушкой…

бессмертный,
когда ты поверишь
и в Бога,
и в смелость минуты,
которая длится блаженно –
беспечно, почти бесконечно –
пока ты иголкой приколешь
к шершавому ромбу картона
тобой остановленный миг?!

ОДНАЖДЫ, 20 ЛЕТ СПУСТЯ…

Тавтология – такой же бич Одессы, как отравления питьевой водой. Но ничего. Это тоже интересно.
Мы тут уже полюбили эти внезапности. Такое ощущение, что события, которых не было все эти годы, собрались сейчас. Дай бог нам пережить их без потерь. Хотя каждый ходит приподнятый.
<…>
Читателям «Сорок пятой параллели»:
«Читайте, усваивайте, утоляйте бумажный голод! Если мы сами не будем счастливы, никто за нас этого не сделает».

Михаил Жванецкий, 1990

Перешутить Одессу сложно,
Однако, можно, ежли взмыть
Над Ришельевской и Таможней,
Но как её… перелюбить?
Забыть Одессу невозможно,
Но как её… перегрустить?!
Однажды вспомнишь непреложно:
Перегрустив, перелюбить…
А для потомка – стих без лонжи:
Жванецкий, быть или не быть?!
Трамваи тренькают тревожно:
Перелюбив, перешутить…
Перешутив, перегрустить…
Переиначу осторожно:
Не перепеть, но перепить!
Забыть Одессу невозможно,
Как невозможно разлюбить!

ЕЖЕВЕЧЕРНЕ…

…есть алюминий? будет галлий! –
бузил, обласканный богами.
перевирая счёт футбольный,
парил под гомон богомольный.
сожрал медузу, сжёг гербарий,
хореографил, зурбаганил…
?no pasaran! – рефрен глагольный –
ежевечернеалкогольный.

хорей – с какого переляку?! –
поляку приписал ...Итаку.
анапест – выкрест! – выкрик вздорный. –
верлибр – берлинский коридорный.
порви последнюю рубаху:
Афгану – фига! фуга – Баху!..
эфир игривый. дом игорный –
ежевечернезабугорный.

боржоми – с Музой. спирт – с бомжами.
(подружки ангелов рожали…)
рассольник. Гамлет колокольный.
иголка. сольник. диск подпольный.
Байкал. балтийские скрижали.
(друзья в парижи отъезжали…)
любовник скромный. муж крамольный –
ежевечернекарамбольный.

отголосил. отсеверянил.
откуролесил, хуторянин?!
стынь, Пенелопа, на перроне –
другой в Сахаре захоронен.
рифмач, затурканный кремлями.
(поэт… – эпитет обнуляем...)
внук аллегорий, сын агоний –
ежевечернепосторонний.

из биографий: …роттердамил.
из монографий: …Дант при даме.
(вздох амфибрахия невольный:
Тредиаковский треугольный…)
хандрит, отвергнутый богами.
чадит. и честно моногамит…
вернётся стих первопрестольный –
ежевечернекорвалольный.

ЛЮБОВЬ – ЭПИГРАФ? ЭПИЛОГ?
романс: сто лет спустя…

…пора признаться, не покаявшись,
в любви, которой след простыл…
покурим, милая, на камушках:        
нева ворчит  – шалят мосты.
река ночными машет крыльями,
как чудо-юдо-птица-кит…
сто лет назад недооткрыли мы
ни антарктид, ни атлантид.
из-под обложки ветхой библии –
листок…  – эпиграф? эпилог?
рассветы флейтами будили мы…
ах, как любили мы, мой бог!
…недосмеялись, недоплакали:
тебе  – парнас, а мне  – кавказ…
судьба, запугивая плахами,
дворцы творила напоказ.
за переправами  – скворечники,
над перевалами  – кресты…
прикурим, милая, у вечности:
нева вот-вот простит мосты.
…из-под обложки ветхой библии –
листок…  – эпиграф? эпилог?
закаты рифмами дробили мы…
ах, как любили мы, мой бог!

МОЙ ЧЕРЁД: ВРЕМЯ ОПОЗДАНИЯ

Заваришь чай… Секундами – чаинки…
Мучителен часов переучёт.
Скукожатся скандальные картинки –
Камин муру гламурную прочтёт.

Настал черёд и винам, и поминкам.
Стихи друзей присвоил честный чёрт…
Но женщина, бегущая по льдинкам,
Горящий черновик пересечёт!

Эстрадные тирады раздражают.
Бесчинствует бездарный звукоряд.
Реляции «Сто лет неурожаю»
Над цацками кремлёвскими горят.

Будильник попеняет балеринке:
Бродяга, отрицающий почёт,
Пьянея от виниловой пластинки,
Уверен, что бессмертен Звездочёт.

Заваришь чай с мелиссой – по старинке,
А мама печенюшек напечёт…
И девушка смеётся на Ордынке,
И время опоздания не в счёт!

Рифмуются предметы и приметы,
Циничен золочёный циферблат:
Комедия кармической кометы
В трагедиях космических утрат.

Закусывая скорби аскорбинкой,
Мои стихи праправнук переврёт.
Воскресшую сестру зовут Маринкой…
Но Цербер разгрызает переплёт!

Придёт черёд – зачислят в невидимки:
Чёт-нечет? нечет-чёт? перерасчёт!
…И девочка качается на льдинке,
И Вечность через ситечко течёт