Семён Абрамович

***

Не каждая капля стекла по стеклу.
Не каждой слезе удалось оторваться.
Зачем нам судьба приказала расстаться?
И как мы попали в её кабалу?

Боясь даже вздохом спугнуть тишину,
о, как же я хрупкости нашей был верен.
Я в тайны души был без грамот поверен,
не зная, что в пропасть когда-то шагну.

В глубинах небес, где насупились тучи,
где птичий полет был все ниже и тише,
где летней грозой умываются крыши
и голос грозы угрожающе звучен,

искал я ответа. Протягивал руки,
моля о пощаде небесные дали,
взывая к свинцовым обрывкам печали,
к слезам, растворяющим горечь разлуки.

И, если был кем-то внят голос мой слабый,
то думаю, только лишь Духом Господним…
Гроза покидала небесные сходни,
не взяв свою дань, а ведь знаю - могла бы...

***

ПИСЬМО В ПРОШЛОЕ

Вы помните, вы всё, конечно, помните...
Сергей Есенин

Метались стрелы слов в пространстве комнаты.
В глазах огонь был, но другого качества.
И ни следа от прежнего ребячества,
и нашего знакомства дата проклята…

Вы помните, признайтесь, вы всё помните…
Возможно ли стереть былое начисто?
Ведь в книге судеб наша встреча значится.
Жаль, чувства лезвие ржавеет в омуте…

Не верится в измену и предательство.
Как черновик мои признанья скомканы
и строки вам, бледнея, стали ломкими.
Над нашим чувством надругалось злопыхательство.
А очи карие вдруг стали бледно - серыми,
и руки теплые холодными и влажными,
обеты верности - бессовестно продажными,
улыбка ваша с контурами стервными.
О! Где же вы, единственно любимая?
Где ваших губ волшебное шептание?
Прочь занавес. Прочь боль и расстояние,
я убежден, что вы, как я, ранимая.
Но поглотило возглас мой безмолвие.
И я как будто в пятом измерении
безумствую. Душа зовет к смирению.
Сверкают молнии, пронзают молнии…
Рыдает дождь, размыв палитру осени.
И листья лужи золотыми делают.
Грядут снега. Январской стужей белою
я напишу "Люблю" на снежной простыни…

***

Иду по осени, шагаю
по выверенной, по прямой.
И, как-то внутренне страдаю,
шурша листвою золотой.

Тебе не больно, лист опавший,
мои отмеривать шаги?
Прости, что зелени вчерашней
так скоротечны были дни.

Скукоженные листья клёна -
листки моих календарей.
Как близко все и как знакомо
в сухих строках прошедших дней.

Все переменно в жизни этой 
от молодости до седин.
И от заката до рассвета
лишь миг один и шаг один.

Не сетуй же на скоротечность
природы мудрых перемен.
Ведь вечно только слово Вечность
в цепи чредующихся сцен.

Вот лист ещё один сорвался,
летит в объятия земли.
Полёта росчерк отозвался
штрихом сентябрьской зари.

Асфальта серая угрюмость,
извилины седых аллей.
О, позолоченная юность
в убранстве вычурных ветвей!

***

Как ты красива! Как ты красива,
Маленькая Кармен.
В тесной маршрутке, подобной трясине,
Обречены мы на плен.

Что же ты прячешь чёрные очи,
Смоль поправляя волос,
мне б утонуть с тобой в ласковой ночи, -
я к тебе взглядом прирос.

Сядь у окошка и не смущайся,
Маленькая Кармен.
Хоть не всегда улыбалось мне счастье -
я ещё рыцарь и "МЭН".

Знаю, что скоро моя остановка,
глаз не могу отвести.
Бес мне в ребро, как смешно и неловко,
И за молчанье прости.

Вышел. Проклятье… Да, что же со мною,
что это: явь или сон?
Странное чувство накрыло волною:
втрескался что ли, Семен?!


***

НА ВТОРОЙ ДЕНЬ НОВОГО ГОДА

Здесь не Париж. Ни Сены нет, ни Лувра.
Средь голубей, как иностранец стриж.
Быть воробьем здесь якобы - престиж,
И серый кот, как старец смотрит мудро.

Бульвар таков, как сто свинцовых лет.
Львы вдаль глядят, разинуты их пасти.
И в подворотне, стон безумной страсти,
И по базальту степ чужих штиблет.

Бездонность мистики, безветрие чудес,
Все окантовано разложенностью света.
Вот пронеслась скрипящая карета.
Вот кадиллак оставил крик повес.

И от росы укрывшей латки крыш,
Уже капель спускается по трубам.
И от Луны мне кажется беззубым 
Грифон чудной с вопросом: "Что не спишь?"

А, я люблю вот этот странный град,
Люблю его кривые переулки,
Где дух царит свежайшей хлебной булки,
Где шум дворов. По стенам виноград.

Где воздух пахнет, сладко, как кишмиш,
Когда цветут глицинии, софоры.
Снимите, господа, свои уборы,
Таков он мой, мой маленький Париж.

***

ВАЛЬСЫ ШОПЕНА

Вальсы Шопена, Вальсы Шопена.
Вы, как прибоя воздушная пена.
Нет больше боли, следов от обид,
Слов заставляющих плакать навзрыд.

Вальсы Шопена, Вальсы Шопена.
Легко кружиться, необыкновенно.
Платьице - облако, искорки глаз,
Пальцы по клавишам - нот парафраз.

Вальсы Шопена, Вальсы Шопена.
Птицей становишься ты постепенно.
Крылья от музыки, крылья от счастья
В миг позабыты невзгоды, ненастья.

Вальсы Шопена, Вальсы Шопена.
Вам назначаю я вальсы Шопена.
Верю, помогут они непременно,
Только вы сердцем примите Шопена.

***

ЕСЛИ Б ТОЛЬКО Я МОГ...

Л.С.

"Не отрекаются, любя,
Ведь жизнь кончается не завтра…"

Вероника Тушнова

Если б только я мог у дверей твоих высадить розы
И в твой дом вход закрыть от проделок судьбы и невзгод,
Я б январские сны и апрельские сладкие грёзы
Превратил в мир, где кто-то и любит, и жаждет, и ждёт.

Если б только я мог рассказать о ночных откровеньях,
О беседах с тобой, когда сон твой по-детски силён,
Я бы смог доказать, что умею любить вожделенно, 
И что жажда любить - это мой непреложный закон.

Если б только я мог не общаться с последней надеждой,
Той, что держит меня, не давая погрязнуть в аду,
Я обнял бы тебя и весь мир бесконечный, безбрежный
В благодарность за то, что тебя так безумно люблю.

Если б только я мог повернуть вспять движение стрелок,
И добавить к часам тормозную систему авто,
Я бы смог разрубить узел многих обид - беспределов
И, быть может, успел долюбить на все сто, на все сто, на все сто.

***

Киснет в тающих снегах
хмуроутрая Одесса.
Я и сам под грусти прессом,
вздох за вздохом, "ах" да "ах".

До весны подать рукою,
ледяные рвутся путы.
Плачет горько месяц лютый*
над слабеющей зимою.

Сбросив снега покрывало,
жаждут солнца в небе крыши.
По одной из самых ближних -
серый кот плетется вяло.

Стынут в снежных лапах липы
семена из прошлогодья.
По карнизу голубь ходит,
в тишину роняя скрипы.

Пальцы труб, касаясь неба,
раздвигают серый полог,
горизонт уже расколот
золотой стрелою Феба…


***

Выпадая, туман, мне напомнил дождливую осень
В замешательстве был, даже виды видавший апрель,
На ресницах, хранящих безмолвие сосен,
Зависала весеннего утра капель.

Занавешено небо. Не проститься никак со звездою.
С бесконечностью туч безуспешно сражается свет, 
И казался набухшим небесной водою,
Пробиваясь сквозь тучи, рассвет.

Я бы мог разорвать непогоды глухую завесу
Только как быть с хрустальным нарядом дерев
Лучше я отслужу стихотворную мессу
От прозрачности капель прозрев.

В каждой капле излом. Я, увидев рождение радуг,
Разложу семь цветов вереницей восторженных слов
И катрены воздвигну этажностью пагод
Под рифмующий ритм подков.

И стреноженный конь понесет то галопом, то рысью
Поднимая меня до раздела меж ночью и днем
Между влажной землей и лазурною высью 
В освященный Всевышним проём.

***

ЗА ДЕНЬ ДО ПЕРВОГО ОКТЯБРЯ

Вновь дождя тоскливой бесконечностью
стала осень, осень моя новая.
Ниточка между земным и млечностью -
словно нить упрямая, суровая.

Сон под дождь навязчив и томителен.
Тут бессильно колдовство кофейное.
Прошлое листается стремительно,
вьётся змейкой полоса шоссейная.

Вперемешку с визгами трамвайными
чьи-то голоса звучат винилово.
Дежавю, до боли осязаемым,
прячется в туманности унылые.

Гонит слёзы дождик к подоконнику,
к ним моя, скупая, присоседится.
Взглядом проведу я по иконнику,
присягну любовью тем, кто грезится.

Над своей земной привычной пристанью
так легко парится птицей вольною.
Не скупясь, все отдаю за истину,
за любовь, за веру колокольную.

В запотевших окнах отзывается
Сентября последнее дыхание.
Будем вместе и страдать, и маяться,
ещё день, и он уже в изгнании…