АЛЕКСАНДР КАРПЕНКО

«ВСЕМ ТЕЛОМ ПРИЖИМАЯСЬ К НЕБУ…»
(Татьяна Вольтская, В лёгком огне. –
М., Издательские решения, 2018)

Человек глубокий и смелый, Татьяна Вольтская так начинает свою книгу:

О жизнь, о, бабочка, влетевшая в окно
И севшая на стол, о, долгий вдох и выдох
Узорных створок. Чашка, хлеб, вино.
И – паника, и – пёстрое пятно,
По стенам шарящее выход.

Радость бытия – и ужас от осознания его хрупкости. Чем больше жизненной силы в человеке, тем сильнее в нём страх смерти. В людях вялых и слабых сильные чувства не живут. В лице Татьяны Вольтской мы имеем дело с автором, который не просто промелькнул на поэтическом небосклоне, а пришёл всерьёз и надолго. К такому выводу подталкивает меня новая книга Татьяны «В лёгком огне». Вольтская – поэт не столько промежутков, сколько итога. Есть у неё свой фирменный звук. У лучших авторов звук – это «цемент духа», который незаметно, без швов скрепляет образы, чувства и мысли в едином потоке. У Татьяны Вольтской богатейший язык и изысканная просодия. Такой поэт – сам себе награда, он может вылечить депрессию звуком собственного стиха.

Когда на Арарат ступает Ной,
И скачет царь Давид перед ковчегом.
Пространство разговаривает мной
С самим собой, со звёздами и с веком.

Книга «В лёгком огне» – небольшая. Но на одной страничке у Татьяны часто помещаются два стихотворения. Уплотнение текстов переходит в уплотнение смыслов. Существует некая несправедливость в том, что замечательные стихи Татьяны Вольтской только сейчас завоёвывают пристальное внимание читающей публики. У каждого поэта – свои сроки «дозревания». То же касается и читателей. Напишешь какое-нибудь произведение, а его востребованность наступает только спустя десятилетия.

Я хожу с книгой Татьяны Вольтской – и не могу с ней расстаться. В ней присутствуют объём бытия, глубина и вариативность. Татьяне одинаково хорошо удаются и пронзительно-лирические стихи, и философские, и социально-политические. Чисто женское и глобально человеческое в них неотделимы друг от друга. Поясню свою мысль. Часто сетуют, что лирика прекрасного пола – специфична и не очень интересна читателям-мужчинам. Но когда женщина – большая личность, «недостатки» такой лирики становятся преимуществами. «Бог, не суди. Ты не был женщиной на земле», – как пронзительно выразилась о своём бытии Марина Цветаева. И понимаешь: женская поэзия не только не уступает мужской – наоборот, есть темы, где голос женщины звучит сильнее. Например, тема старения. Женщины острее ощущают скоротечность жизни, поскольку первые следы увядания появляются у них на лице и на коже достаточно рано.

Женщина умирает дважды.
Сначала зеркало покрывается порами, и по капельке, словно пот,
Красота испаряется, и от жажды
Вернуть её блестят глаза, пересыхает рот.

И мужские взгляды, несущие женщину, будто птицу,
Редеют, гаснут, разбиваются, как стекло.
Она останавливается у кондитерской, вдыхает запах корицы
И вдруг понимает, как тяжело

Её тело. Она ещё борется, но уже на полку,
Вздохнув, ссылает любимое платье. «Какого тебе рожна?» –
Негодует подруга обрюзгшая. Агония длится долго.
Это первая смерть. А вторая не так уже и важна.

Во многих рифмованных стихотворениях Татьяна Вольтская так далеко уходит от силлабо-тоники, что это, скорее, можно назвать рифмованными верлибрами. У Татьяны много афористических строчек. «Женщина умирает дважды». «Всем телом прижимаясь к небу». «Родина – это просто постаревшая ты». «Если не с кем почувствовать себя несчастной, значит, это не жизнь никакая и не любовь».

Одна из самых пронзительных, сквозных тем книги «В лёгком огне» – утрата любимого человека. У каждого настоящего поэта есть «свой маленький эшафот», и, на мой взгляд, у Вольтской это каким-то образом связано со смертью человека, которого она любила романтично и преданно. Сознание героини дрейфует между присутствием и отсутствием любимого, и неожиданно понимаешь, что это не парадокс, а горькая правда. Такое может быть – одновременное присутствие и отсутствие человека во вселенной.

Но что поражает ещё больше – эмоциональный спектр разговора с ушедшим человеком. Это уже какая-то «боль после боли». Герой настолько жив посмертно, что разговор с ним порой ироничен и саркастичен: «Умираешь, значит? Закрываешь лавочку?». Пожалуй, первым догадался писать о смерти как о жизни Иосиф Бродский. Мы всё время словно бы сторонимся этой темы, побаиваемся, банальничаем в ней. Татьяна Вольтская показывает нам, насколько неисчерпаемой может быть эта тяжёлая тема. «Не беспокойтесь, дорогие читатели: за всё уже заплачено кровью жизни».

Мы видим, что «лёгкость» огня у поэта обманчива. В стихотворении «Из песни» та же тема – гибель любимого человека – подаётся автором совершенно по-другому. «Песня» – знаменитые строки из культового кинофильма «Ирония судьбы». «Я спросил у ясеня, где моя любимая». И, несомненно, всё это берёт начало в пушкинской «Сказке о мёртвой царевне». Я ощущаю Татьяну как поэта трагического, со своим особым взглядом на мир. Поэт остро ощущает драматизм жизни. И Холокост, и утрата любимого, и старение – звенья одной цепи. Но хочется – вопреки всему – побыть немного счастливой. Насколько это возможно. И всегда любовь у Татьяны противостоит старению, смерти, болезням, грехам родной страны. И – «смерть делает шаг назад». Книга Татьяны Вольтской «В лёгком огне» – об антиэнтропийной сущности жизни. Не всем дано «гореть всегда, гореть везде, до дней последних донца». Есть и люди лёгкого огня. Газовая конфорка порой нужнее, чем костёр. Хотя, конечно, всё в этом мире относительно.

Татьяна Вольтская – нонконформист. Мне кажется, «самостояние» поэта – вещь очень важная, особенно в России. Патриотизм у Татьяны – лермонтовский. «Люблю Отчизну я, но странною любовью…». Критика действий государства разбивается в гражданских стихах Вольтской об осознание схожести судьбы отдельно взятого человека с судьбой родины. Человек тоже стареет и умирает. Так, может быть, и свою «старую» родину стоит пожалеть?

Вырывают граждан из страны
С мясом – будто гвозди из стены.
А без них – как карте на стене –
Удержаться не на чем стране.

Уровень культуры поэта заметнее всего, как это ни парадоксально, в любовной лирике. Чем богаче душевная организация у человека, тем интереснее читать его интимную лирику. И наоборот. У Вольтской эротические мотивы увидены метафорически, вплетены в пейзажи. «Дрожит земля в объятьях поезда». «Господь слепил тебя в первый раз, а я леплю во второй». У Татьяны, коренной петербурженки, много стихов об «отставной столице». Вольтская – плоть от плоти своего родного города. «Этот город живёт по законам сна», – говорит поэт. Это не просто «питерская школа». Это «Небесный Петербург» Татьяны Вольтской, блоковская ветвь русской поэзии. Поэт у Татьяны – «свидетель музыки». Именно музыка «подтверждает» подлинность поэтического произведения. «Главное – музыка, музыка, листьев ночной разговор…». «Музыка около, около, да не ухватишь никак». Музыка для Татьяны выше точности слов. Так расставлены её душевные приоритеты. Её мир держится на китах любви. И часто у неё минор и мажор – одновременны. А закончить свою рецензию хочу стихами Вольтской о Рождестве:

Нам в Рождество дарован свыше снег,
И чёрное, как видишь, стало белым.
И ходит благодарный человек,
Большой свече уподобляясь телом.

Шаги скрипят, и в валенках тепло,
И праздничной резьбой какой-то мастер
Одел и сад, и крышу, и стекло.
И Ель идет навстречу – Богоматерь.

И тает воск лица, и рук, и ног,
Бегут колёса звёзд, мелькают спицы,
И, кажется, вот-вот родится Бог
Во тьме души. И мир от слёз двоится.