ЕЛЕНА РОСОВСКАЯ
Одесса

ТАМ

ТАМ падал снег, и снова жгли мосты.
их вечно жгут, по правде, до и после.
я всех собак выстраивал по росту,
и с ними шёл по улицам пустым,
чтоб никогда не становиться взрослым.
и никогда не превратиться в дым.

пришла зима. пришла? садись за стол.
смотри в окно, смотри куда угодно.
на небе столько звёзд и производных
от этих звёзд, что я с ума сошёл,
совсем сошёл, почти бесповоротно.
с тех пор смотрю бесстрашно только в пол.

куда спешить, когда, зачем, к кому?
полощет день бельё, опять полощет.
я стал бы тем, кого ведут на площадь,
кому привычно крепко руку жмут:
умнее, лучше, ближе, в чём- то проще,
я стал бы частью, кем-то нужным тут,

но… падал снег, шло время по пятам.
со звонким лаем строились собаки,
на белом небе появлялась накипь.
я имена дарил своим мостам,
мосты горели, продолжая плакать,
о том, что больше не случиться ТАМ.

НА ВЫХОД

     Счастье – это когда тебя понимают…

Если снег подползает к морю,
Море жмурится и хохочет.
У меня есть сто пять историй,
Я бессмертный небесный кормчий.

Я зимой выхожу на берег
Каждый вечер и глажу море.
Только море в меня и верит,
Только море меня и помнит.

Снег – что сахар сегодня сладкий,
Мир – что волк истощал, озлоблен.
И горит на горе лампадка,
И ревёт у лампадки гоблин.

Всё смешалось и всё сместилось,
Равновесие ближе к бесам.
Где искать мне, скажи на милость,
Равновесие равновесий?

В человечьих бетонных норах
Время вышло и замертвело.
Больше не с кем о вечном спорить,
И душа покидает тело.

Ночи зимние откровенны,
Море зимнее одиноко,
Снег похож на морскую пену.
Мир похож на огромный кокон.

ПРОСТИ МЕНЯ, АНДЕРСЕН!

Русалочка любит принца, но принцу она до фени,
Ему бы кропать стишата и бредить о той одной,
С которой однажды где-то он встретится и уедет
Туда-растудыть. И станет любимой его женой
Какая-нибудь Алиса, Альбина, Антуанетта.
Не важно, совсем не важно, но главное, что ОНА
С глазами темней агата, дословно – мечта поэта,
пожизненно будет рядом, пожизненная весна,
пожизненно чики-пики. Вечернее море глухо
к слезам безымянной крохи, сменившей свой рыбий хвост
на ножки и рай дворцовый. Земля тебе, детка, пухом,
перинкой – гнилые доски, подушкой, пардон, навоз.

И сказочник тоже плачет и смотрит в глаза страницам,
и жмутся друг к другу буквы, и с неба летят слова:
ты слишком устал, мой мальчик, устал ненавидеть принцев,
устал создавать чудовищ и с ними же воевать.

ЁЖ. ТУМАН. И, МОЖЕТ БЫТЬ… ТЫ

На высокой горе, где растёт план,
Где в пещерах отшельники лён трут,
Как-то раз появился туман – пьян,
Повисел, протрезвел, заглянул внутрь.
Темнота, мерзлота, килограмм драм.
От окна до окна – суета, тля.
Не прижиться, не вжаться, куда там,
А назад – через ад, а вперёд – зря…
Ни к живым, ни к чужим, сам себе – бес.
Сам себе поводырь и псалтырь сам.
Он пополз через мост прямиком в лес,
Чтобы жить-поживать – выживать там.
А в лесу трын-трава, дерева, дождь,
И зверьё, и клыки, и грибов град.
А в лесу есть пенёк, за пеньком ёж,
Ёж лежит и поёт, сам себе бард.
Не приблуда, не лгун, не шакал, так,
Местный дурень лесной, на игле гриб.
И в глазах – паруса и в башке – флаг,
А поближе смотреть, так не флаг – нимб.
– Здравствуй еж, говорят, ты умом плох.
– И тебе не хворать, проходи, глюк,
Что там в мире? – Бастуют и бьют блох.
– Значит, всё на местах, если блох бьют.
Говорили-рядили: чего ждать,
Что есть миф, что есть мир, что есть мы в нём.
А под утро лесная братва – хвать,
Ни ежа, ни тумана, лишь пень пнём.
Вот сейчас ты один от тоски пьёшь,
И бежать – «не моги», и стоять – жуть.
Присмотрись, где-то рядом сидит ёж,
И туман говорит: нам пора, в путь!

***

лунные ночи не те, что бывали раньше,
все по квартирам, по норам, по будням сытым.
больше нагая стерва не пьёт, не пляшет,
слишком стара для безумия Маргарита.
гладит руками стены и тихо воет.
время ножи сточило и нечем резать
волосы, тряпки и розочки на обоях.
что в настоящем? бессонница и болезни.
тридцать случайных зим ни в кого не верить.
спрашивать каждый день, неужели помнишь
бледные лица придуманных подмастерьев…
Бог, как всегда, простил, и конечно в помощь.

спальня, балкон, занавески, часы, посуда,
в доме, как в танке, темно и до боли глухо.
ночь, сосчитать до ста и бежать отсюда,
лунные зайцы целуют в глаза старуху.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

спи, мой мальчик, спи, твой дом не такой, как раньше,
окна смотрят вниз и дверь глубоко в земле,
и над ним поёт сегодня седая банши.
плыть тебе туда, на север, где правит Лер.
баю-баю-ба, отчаливай, милый крошка.
ждут тебя сады, фонтаны и берега,
где стоит гора, и вроде бы понарошку
поседевший раб целует сапог врага.
спи, мой дурачок, какие теперь забавы.
постарел фонарь, погас и ушёл в поход.
там, где до утра плясали и пели фавны,
снег пошёл сейчас, а позже и он умрёт…
люли-люли-лю, кораблик плывёт сквозь страны,
солнечный пастух небесных овец пасёт.
сон глубок-глубок, качает ребёнка Дану.
юный капитан помашет рукой и всё…

колыбельный плен, туманный тягучий воздух,
жёлтый ком луны – приносит худая осень.
я приду к тебе, мы будем смотреть на звёзды,
спи, мой мальчик, спи, качается древо Росcа.

БЕЗЫМЯННОЕ

    …мельница божия мелет медленно, но верно…

этой ночью чёрту темно и скучно.
он роняет солнце и рвёт планету.
он ломает кости своим игрушкам,
посылая каждой венец и фетву.

а игрушки в страхе грызут друг друга.
и плюются снегом, повидлом, матом.
если ты не умер, то ты напуган,
если ты напуган – ты каждый пятый.

каждый пятый – падаль, хозяйский лапоть.
каждый убеждённый, что чёрт не выдаст,
с правом на свободу на кухне плакать,
примеряя рабство своё на вырост.

примеряя жабры и хвост крысиный,
выбирая между виной и вонью,
каждый пятый пахнет дерьмом и псиной,
и своим корытом почти доволен.

утро будет жутким и лучезарным.
облака надуют смешные морды.
никого живого – ни войн, ни армий.
Господи, прости нас, больных и гордых…

СНЯТСЯ ДЕВУШКЕ
   (сон тревожный. время перемен)

Снятся девушке бунт и бесы,
Редкий лес, Ахиллесов строй.
Ахиллесы уходят лесом,
Сжав в зубах, кто кинжал, кто кольт.

Бесполезно просить остаться,
Бесполезно вообще просить.
Снятся девушке мор, китайцы,
И на небе китайском сыпь.

На опушке безносый кесарь
(Между нами обычный гой).
Кесарь землю бесстрашно месит,
Аки тесто, такой-сякой.

Серебристый небесный панцирь,
Море в красном, великий Ра.
Снятся боги: Малыш и Карлсон
И озоновая дыра.

А ещё виноград и кресло,
Дом, окно и морской прибой,
Мама в воздухе чертит крестик,
Улыбается: я с тобой.