ИГОРЬ ЦАРЁВ

СТИХОТВОРЕНИЯ

ФЕВРАЛЬ

Ни тебе цыганской радуги,
Ни веселого шмеля –
От Елабуги до Ладоги
Поседевшая земля…
Но не всё стоит на месте. И
Больше веры нет вралю,
Продувной и скользкой бестии,
Пустомеле-февралю.

Пусть и звонкая от холода,
Заоконная тоска
Словно молотом отколота
От единого куска.
Но под снежными заносами,
Попирая все права,
Изумрудными занозами
Пробивается трава.

Не грусти, душа-наставница,
Я не в теле, но живой.
Ничего со мной не станется
От метели ножевой.
Промороженная выжженность,
Синий иней на столбах…
Среднерусская возвышенность,
Среднерусская судьба…

КОГДА В ЕЛАБУЖСКОЙ ГЛУШИ…

Когда в елабужской глуши,
В её безмолвии обидном,
На тонком пульсе нитевидном
Повисла пуговка души,
Лишь сучий вой по пустырям
Перемежался плачем птичьим…
А мир кичился безразличьем
И был воинственно упрям…
Господь ладонью по ночам
Вслепую проводил по лицам
И не спускал самоубийцам
То, что прощал их палачам…
Зачтёт ли он свечу в горсти,
Молитву с каплей стеарина?
Мой Бог, её зовут Марина,
Прости, бессмертную, прости.

НА БОЖЕДОМКЕ БОГА НЕТ

…На Божедомке Бога нет.
И пешим ходом до Варварки
Свищу, заглядывая в арки,
Ищу хоть отражённый свет,
Но свежесваренным борщом
Из общежития напротив
Москва дохнет в лицо и, вроде,
Ты к высшей тайне приобщён.

Вот тут и жить бы лет до ста,
Несуетливо строя планы,
Стареть размеренно и плавно
Как мудрый тополь у моста,
В саду, где фонари растут,
Под ночь выгуливать шарпея,
А после пить настой шалфея
Во избежание простуд…

Столица праздная течёт,
Лукаво проникая в поры:
И ворот жмёт, да город впору,
Чего ж, казалось бы, ещё?
Зачем искать иконный свет,
Следы и вещие приметы?
Но кто-то ж нашептал мне это:
На Божедомке Бога нет…

КОЛОКОЛ

Молодой нахал языком махал,
В небесах лакал облака –
Медный колокол, бедный колокол,
Все бока теперь в синяках.
Не из шалости бьют без жалости,
Тяжела рука звонаря…
Пусть в кости хрустит, коли Бог простит,
Значит, били тебя не зря.

От затрещины брызнут трещины,
Станешь голосом дик и зык.
Меднолобая деревенщина,
Кто ж тянул тебя за язык?
Из-под полога стянут волоком,
Сбросят олуха с высока.
Бедный колокол, медный колокол,
Домолчишь своё в стариках…

Отзвенит щегол, станет нищ и гол –
Пощадить бы ему бока,
Но грохочет в полнеба колокол,
Раскалившись от языка.
Суп фасолевый, шут гороховый,
Флаг сатиновый на ветру,
С колоколенки на Елоховой
Звон малиновый поутру…
____
* Подмосковное село Елох (это то же самое, что «ольха») с храмом было известно ещё с XIV-XV вв. Нынешнее здание Елоховского собора было построено в 1835 году. С тех пор храм, сейчас уже находящийся в черте Москвы, не закрывался.

В ДОМЕ У ПОЭТА

Пусто в доме – ни гроша, ни души.
Спит на вешалке забытый шушун.
Даже ветошь тишины не шуршит,
Лишь под ванной подозрительный шум.

То ли спьяну там застрял домовой –
Подвывал в трубе часов до пяти!
То ли слесарь не дружил с головой,
Взял, и вентиль не туда прикрутил.

Вот и всё. И только плесень тоски,
Да предчувствий нехороших игла.
И картошка закатила глазки,
На хозяина взглянув из угла.

Но ему-то что, гляди – не гляди,
Позабыв, что быт сермяжен и гол,
Ковыряется у века в груди,
Подбирая колокольный глагол.

И пульсирует, как жилка, строка,
Каждый звук яснее капли росы…
И плевать, что подошло к сорока,
Если Бог кладёт слова на язык.

Вместо штор на окнах лунный неон –
По стеклу небесной слёзкой течёт.
Пусто в доме. Только вечность и он.
И стихи. Всё остальное не в счёт.

ОКТЯБРЬСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ

       Заката раны ножевые
       кровоточат в пяти местах.
                     С. Бюрюков

Дымится кровью и железом
Заката рана ножевая –
Ещё один ломоть отрезан
От солнечного каравая,
Отрезан и почти доеден
Земным народом многоротым,
И мир вот-вот уже доедет
До пустоты за поворотом.

Массовке, занятой в параде,
Воздав под журавлиный лепет,
По жёлтой липовой награде
Под сердце осень щедро влепит,
Одарит царственно и канет,
И снова щенною волчицей
Тоска с обвисшими сосками
За нами будет волочиться.

И снова дробь свинцовых ливней
Катая пальцами под кожей,
Мы удивляемся наивно,
Как эти осени похожи!
Лишь сорок раз их повторив, мы
На сорок первом повтореньи
Вдруг понимаем – это рифмы!
В бо-жест-вен-ном стихотвореньи…

НЕ РАССУЖДАЯ О ВЫСОКОМ

За теплоходными свистками
Дойдём с тобою до реки,
Где старые особняки
Соприкасаются висками,
И над причалом воздух талый,
И заглушая птичий гам,
Гудит невидимый орган,
Качая тёмные кварталы…

Не рассуждая о высоком
Значении весенних вех,
Мы просто взгляд поднимем вверх
На кроны, брызжущие соком,
На небо, где вне расписаний
Плывут неспешно облака,
И отражается река,
И наши мысли, и мы сами…

Пусть стрелочники, секунданты
И прочие временщики:
Дотошные часовщики,
Аккуратисты и педанты,
Отягощенные долгами
Ругают меркантильный век,
Мы, обнимаясь, смотрим вверх,
А Бог играет на органе.

____
Игорь Вадимович Царёв (Могила). Родился в 1955 году на Дальнем Востоке в небольшом посёлке, расположенном на границе с Китаем. Окончил специальную математическую школу в городе Хабаровске. Образование (высшее техническое) получил в городе Ленинграде. Несколько лет проработал на космос – инженером-конструктором в одном из московских «ящиков». Сменил профессию…
Журналист, член Союза журналистов Москвы, член Союза писателей РФ. Регулярно печатался в журнале «Поэзия» Московского союза писателей. Отмечен писательской организацией дипломом «Золотое перо Московии», «Золотой Есенинской медалью». Дипломант международных литературных Интернет-конкурсов «Серебряный Стрелец», «Заблудившийся трамвай» и др. Лауреат премии «Народный поэт» (2012). Скоропостижно скончался 4 апреля 2013 года.