КОНСТАНТИН ЧЕБАНЮК

ИЗ «ПОНТИЙСКИХ ПЕСЕН»

ДРУГУ-ПОМОРУ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Всё реже заветные встречи,
Ни взгляда не жду, ни кивка,
И шепчется с кем-то далече
Кудрявая Сороть-река.

И проку в тех северных реках, –
Над Понтом ютится мой дом,
И окрики рыжего грека
Мне слышатся в шуме морском.

К Столпу из-под крашеной Арки
Помериться я не прорвусь.
Судьба исчерпала подарки,
Я стар, не подняться мне в Русь.

И будут окончены в Датской
Мои невеселые дни.
Смотри ж, мой товарищ бурсацкий,
Заочно меня помяни.

Взгрустни там да выпей, – всё в меру.
А я тут, – даст Бог, не в дому, –
Безропотно встречу Саму
На речке какой-нибудь серой.

А славно бы в сторону нашу,
Да в избу, чтоб без суеты,
Углы – чтобы рублены в чашу,
Венцы из калёной пихты.

Но, прежние, где они встречи!
Ни взгляда не жду, ни кивка,
И шепчется с кем-то далече
Кудрявая Сороть-река.

ЗОИЛУ
сонет

Зря, говорун амфиполийский,
Морочишь голову ты мне,
Когда от шума в стороне,
В моей пещере аркадийской,

Я час, я миг заветный свой
Забавам Феба посвящаю
И наше слово изощряю
Ума забытою игрой.

Не ты, даст Бог, положишь цену
Медлительным моим трудам, –
Я, не торгуясь, их продам
Идущим нам с тобой на смену.
Вот только жаль – не наяву,
До торга я не доживу.

ЕЩЁ И ЕЩЁ РАЗ

Да ты читал ли Бо Цзюй-и?
Нет! Так шагай путём своим
И опусы оставь мои:
Я переписывался с ним!

ПЛАТАН

Столетним отроком стоит
Платан в Пале-Рояле,
Он Опере и до плеча
Дотянется едва ли.

А глянуть бы «лет чрез пятьсот»,
Вот будет странно:
Одесский оперный театр –
В тени платана!

ЭПИТАФИЯ

Кромкою Понта
С кликами гуси скользят.
Глянуть бы в небо.

СКИФСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Всё притихло. Мглы шатром
Древняя земля накрыта.
День и ночь пылят кругом
Боевых коней копыта.

Мы идём за солнцем вслед
Шляхом древнего раздора,
Мы идём, и мира нет
От Боспора до Боспора.

Киммерийское мутит
Нашу голову гаданье,
И несметное закланье
Душу скифа тяготит.

Спи. За войлочной стеной
Шум похода суетливый,
Ветра дикого порывы,
Глушь степная, волчий вой.

ДАЛЕКО СЛЫШЕН СЕЛЬСКИЙ ГРОМКОГОВОРИТЕЛЬ

Скифскою ночью
Над заснеженной степью –
Нормы бельканто.
Песни волчьей пересвист
Соловьем развесёлым.

ЗАКАТ В ПУСТЫНЕ

Измучен долгою дорогой,
Без снов забылся караван.
Светило меркнет, океан
И мраком полон, и тревогой.

По остывающим пескам
Крадутся сумрачные тени,
И вихрь отвергнутых сомнений
Колеблет снова души нам.

И снова робкий твой укор.
Невыносим в тиши пустынной
Больному сердцу триединый
Твой сыск, твой суд и приговор.

Я не зову грядущий день,
Не жду с зарёю исцеленья,
Неуловимо обновленье,
Мираж, пленительная тень.

Светила сгинул бледный лик
Во тьме кромешной океана,
Строкой заветной из Корана
Я тороплю забвенья миг.

ВОСПОМИНАНИЕ

Вёрдуга-речка
Мимо Ровниц петляет.
И там-то пастух,
Лапти там плёл Анатоль
И почил без печалей.

К ПОДНОЖИЮ ЛУШАНСКОГО ХРЕБТА

                                        Бо Цзюй-и

С аршин мне шёлку белого пришли.
Моею дар твой исчерчу строфою
И поплетусь смиренно за тобою,
К великому «быть может» вне Земли.

Ты далеко, не то б не пожалел
Слов на хвалы, хоть их не заслужил я.
Всё ближе неизбежное, без сил я
Преткнулся о последний наш предел.

Уже мне слышен зов немых глубин…
Бравадой смертный ужас не прикрою:
Героям – тем сражения с судьбою,
Мне ж – только б шёлку белого; с аршин.

МУЗЕ

Там, вдали вихрятся тени
Лёгких вымыслов моих,
Сокрушительных стремлений
И восторгов золотых.

Там меня заветной кары
Поразило волшебство,
Там я набежал на чары
Волхованья твоего…

О ФАНТОМАХ

Страхи леса – небылицы,
Зверь в затылок не взревёт,
От дурного крика птицы
Сердце робкое замрёт.

Глушь от комля до вершины,
С ужасом смотрю назад:
Не лесные ль образины
По следам моим рысят?..

Дикий звук раздался снова…
Это, кутаясь во мрак,
Рыщет у крыльца родного
Ненасытный вурдалак…

ГЛЯДЯ ЗАДУМЧИВО…

Может, вперил кто-то умный
Зрак в далёкий шар земной
И не ведает, что гунны
Не лютуют под Луной.

Что шеренги поколений
Далеко ушли вперёд
И исчезнуть в царстве теней
Наступает наш черёд.

Нам теперь позор и слава
Бесконечных дел и слов,
Тяжесть долга, призрак права, –
Смерть смела заслон отцов.

СКИФСКАЯ ПОГРЕБАЛЬНАЯ

В понижениях степных
Зарождаются туманы,
Новые встают курганы
На путях на боевых.

В устрашение врага,
Над порабощённым краем
Мы тебе нагромождаем
Вечный дом без очага.

Скорбный день. Не веселит
Скифа сок лозы ольвийской,
Стылой степью к меотийской
Родине наш путь лежит.

Не к уюту, не к покою, –
Воскресить бы нам скорей
Резвость прежнюю коней
Скудной Скифии травою.

И с весной – в страну олив,
Каменных великолепий…
Ужас да затопит степи,
Нашу поступь упредив!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Нетороплив и странен мой удел,
Скудельные… Оценено не вами
Пребудет всё, что я запечатлел
Немногими печальными словами.
А суд ваш, хлопы, ваши имена
И тени не отбросят, – пыль одна…

***

         Городу юности. Akropolis adieu

Неугомонны давнишние сны,
И устремляюсь я снова и снова
В поисках неуловимого слова
В Город на устьях Великой Двины.

Ветрено, сумрачно в полдень сырой,
Тускло, пейзажи-те здесь небогаты,
Вона, на Кего, за плоской рекой
К снегу приникли унылые хаты.

Здесь я, на месте. Архангельск с Двиною
Те же и там же. Но всё же – зачем
Чуж-чуженином решительно всем
Снова я здесь и печали со мною?..

Что ж мне – украдкой прохожему люду
В лица заглядывать? – ведь никого
Я не узнаю и узнан не буду,
В Лете потопло былое родство.

Зов это или укор, – непрестанный,
Будто в далёком пути шум колёс?..
Что-то единственное не сбылось,
И вместо слов только вздох покаянный.

В ряд монотонный сомкнулись года,
Наши пути разошлись под луною,
И не зайти мне уже никогда
В тёплую избу над славной рекою.

ПОСЛЕДНИЕ СТИХИ

К развязке с грозным Хроносом игра.
Итог, не нами предопределённый,
Без ропота на общие законы
Принять и мне печальная пора.

Жаль, но меня удача не нашла.
Клинок мой ржавый не покинул ножны.
Изжит по пустякам мой срок ничтожный.
Прости-прощай и не попомни зла.

И «Здравствуй, море!» нынче мой черёд
Воскликнуть на ликующей арене.
Мне б только глянуть, кто ж там в новой смене
Дорогами разбитыми бредёт.