АЛЕКСАНДР КАРПЕНКО

«И МИР КРОВИТ, КАК ТЯЖЕЛОБОЛЬНОЙ…»
(Борис Фабрикант, Багажные наклейки. Серия «Поэтическая библиотека». – М., Время, 2023. – 152 с.)

Стихи Бориса Фабриканта максимально приближены к нашей действительности. Поэзия способна быть искусством «быстрого реагирования», и в этом её несомненное достоинство. Читатели и слушатели ждут ответов на вопросы, которые ставят перед нами современность. Современность у Фабриканта оказывается очень объёмной, время – нелинейным, а бытие – панорамным и телескопичным. Будущее, как перспектива, «прирастает» у поэта и прошлым, и настоящим. Можно говорить о том, что стихи Бориса реалистичны, но это будет не совсем точно, поскольку сам реализм выходит у поэта за привычные рамки. Это сложность и многомерность, которые произрастают из простоты. Такой реализм может быть даже фантастичным, как у Михаила Булгакова, – это демонстрирует нам книга поэта, которая вышла в издательстве «Время» и называется «Багажные наклейки».

Важное место в творчестве Бориса Фабриканта занимает тема памяти. Память для Бориса – не только отражение времени, но и достояние каждого человека, зеркало личности с обратной перспективой. Память порой неуловима: «А время не часы, а память, / Любовь и жест, слова и лица, / Мы никогда не знаем сами, / В чём наша память отразится». Иногда память – это просто какие-то вещи, предметы: «Вещи, бывшие в доме, накопленный жизнью осадок, / Как следы, сохранённые пройденной нами дорогой. / Этот сладкий, по старой забытой загадке, остаток / Не забудь, не продай, не дари, сохрани и не трогай». Поэт, обращаясь к потомкам, велит «не кантовать» наследие прожитой жизни, и это касается не только рукописей, но и предметов быта. Память священна, и эта мысль проходит через многие стихи Бориса:

И увеличенные блики
Сегодняшних серийных фото,
Как письма счастья, многолики,
Как документы для учёта

И доказательства, что жили.
И марки праздничных конвертов,
Их тысячи погонных метров,
Где нас на цифры разложили.

Фабрикант словно бы спорит со своим тёзкой, Борисом Пастернаком. Пастернак, как известно, завещал нам «не заводить архива и над рукописями не трястись». Но это касалось у классика прижизненного отношения автора к своим рукописям. А ведь в архивах заложена посмертная жизнь. Однако с предметами из прошлого тяжело обращаться даже их хозяину. Вот как говорит об этом Борис Фабрикант: «А из прошлого вещь с каждым днём тяжелей, / Даже воздух над нею становится злей». Памятные предметы у Фабриканта с возрастом наливаются тяжестью прожитых лет. Сквозное зрение поэта связывает между собой времена, прошлое и настоящее, но память набухает тяжестью прожитого. Это необязательно тяжесть несбывшегося – сбывшееся, по контрасту, тяготит невозвратностью этих бесценных мгновений.

Это далеко не единственный пример сквозного времени в творчестве Бориса Фабриканта. В другом стихотворении у него смыкаются мезозой и новейшее время. Двадцатые годы нынешнего века задали мыслящим людям массу непростых вопросов. Необратим ли прогресс? Далеко ли продвинулось человечество от начала времён? Помогает ли нам жить его многовековой опыт? Об этом задумывается в новых своих стихах Борис Фабрикант. Нам казалось, что многое в мире меняется к лучшему. Но это была только иллюзия. Вселенная у Бориса Фабриканта спрессована, у него это, как у Эйнштейна, единое время-пространство. Всё историческое время проходит у поэта за одну ночь. Они, вместе с пространством, входят и выходят через окно. И складывается впечатление, что неандертальцы и кроманьонцы – среди нас. Они, может быть, одеты в такую же одежду, как и мы, и тоже ходят с гаджетами. Но уровень умственного и духовного развития у них – первобытный. И таких «кроманьонцев» и «неандертальцев» среди нас становится всё больше. Для мыслящих людей это не самое приятное открытие.

Темень прильнула к стеклу, заслонившая свет,
Он у неё за спиной оторвался от окон.
Снова вселенная сжалась в домашний предмет,
Словно мы бабочкой скрылись в родительский кокон.
Будет сегодня, и так это было вчера,
За ночь до утра пройдут все века и пещеры,
Палеозойская и Мезозойская эры,
Люди проснутся, и жизнь к ним приходит с утра,
Как на пуантах, легка, молода и красива.
И кроманьонцы кремнёвый забросят топор,
Неандертальцы в ответ разломают забор,
Вот и закончится утро, а было счастливым

Стихи Фабриканта помогают нам переосмыслить многое в нашей жизни. Мы думали, что со смертельными эпидемиями человечество покончило благодаря развитию медицины – но это оказалось не так. Мы думали, что войны больше не будет, но кроманьонцы с неандертальцами решили иначе. И фашизм не ушёл окончательно и бесповоротно – он стал «спящей ячейкой» в людском океане: «И храм, и срам, а цель толпы проста, / Как газовая печь в конце квартала. / Распяли показательно Христа, / Погромы начинаются сначала».

Тема памяти часто продолжается у Фабриканта темой жизни и смерти. Самые пронзительные стихи у Фабриканта – о войне. Удивительно – человек, который никогда не воевал, так об этом пишет. Но война, пожалуй, как раз та тема, в которой опыт автору порой мешает. Воин всегда пристрастен, он на стороне своего воинства, даже если оно неправо. А человек, не воевавший, независим в своих воззрениях.

Убитому в бою неловко,
Что от своих уходит прочь,
Пока ещё в руке винтовка,
Она постреливает в ночь.

Окоп подобен школьной парте,
Но взрывом смыло берега,
И больше нет следов на карте,
И не видать отряд врага.

А небо пулями пробито
И протекает по углам
Как лишнее в хозяйстве сито,
Остатки, брошенные в хлам.

Идёт, не опасаясь вспышек,
Без правил смерти и добра.
И только мамы ждут мальчишек,
Ушедших с нашего двора

Метафора взрывает повествование тревогой: «А небо пулями пробито / И протекает по углам / Как лишнее в хозяйстве сито, / Остатки, брошенные в хлам». Неожиданный образ! Раньше нас беспокоили, применительно к небу, разве что озоновые дыры. А теперь – «небо пробито пулями» – и, когда идёт дождь, именно поэтому оно протекает! И, конечно, небо протекает, в переносном смысле, ещё и потому, что от этих пуль у всех едет крыша – и у тех, кто стреляет, и у тех, кто слушает новости. Жизнь героя стихотворения Бориса Фабриканта странно продолжается и после смерти. Убитые мальчишки будут с укором глядеть на нас и десятилетия спустя. В этом смысле убитый продолжает «стрелять» и после смерти.

Владимир Козлов в книге «Зачем поэзия» затрагивает важную, на мой взгляд, нравственную тему, которая имеет самое непосредственное отношение к творчеству Фабриканта. Козлов пишет: «Художник по своей природе не может поддерживать военные действия». Война вызывает у Бориса Фабриканта отторжение: «Война кипит, приправлена деньгами, / В котле черпак из свежих черепов. / А власть всегда грохочет сапогами / И убивает без последних слов». Поэт задаёт себе отнюдь не праздный возрос: «Откуда берутся ожесточение и ненависть? Ведь родители вкладывали в этих людей любовь». «И поля заполнили могилы, / И таблички трудно перечесть. / Это ж сколько матерей любили / Тех, кому в могиле места несть?». Борис Фабрикант использует здесь «остранение», о котором говорил Виктор Шкловский. Это даже не «осмысление», это крик души поэта. Почему вложенная матерями любовь постепенно трансформируется у людей в ненависть, в братские могилы? Из современных поэтов часто использует остранение Надя Делаланд. Страдают от боевых действий не только люди военные – в страхе постоянно находится и гражданское население:

В туннелях улиц бредут машины,
Привычен воздух забот и быт.
Крадутся люди, они мишени,
В стрелковом тире сезон открыт.

Взлетают взрывы, и выстрел где-то
За длинным эхом разбитых стен.
Сгоревший город похож на гетто
Последней жизни, попавшей в плен.

Приведу ещё одну цитату:

Свет померк, измученные очи
Разглядеть не могут, меркнет взгляд,
Тех детей, которых среди ночи
Погубили, как слепых котят.

Там пальба у эха на повторе,
Ни забыть, ни вымолить назад.
След кровавый оставляет Горе,
Отползает, опустив глаза

Горе у Бориса Фабриканта – это гремучая змея. Этот образ поражает воображение ещё и потому, что сейчас у нас – 2025-й год, а это год Змеи. Лирика Бориса пробуждает в нас голос совести. Помимо раненых и убитых, с полей сражений вернутся люди, раненные психологически. И нам придётся «надорванные жизни зашивать». «От времени осталось только завтра», – говорит Фабрикант в другом своём стихотворении, и это завтра тоже может стать проблемным. Что-то ценное и важное потеряно навсегда. «И мир кровит, как тяжелобольной», – с болью в сердце говорит поэт.

Герой Бориса обладает чувством собственного достоинства, которое непросто сохранить в условиях всеобщего ожесточения. Душа у него «крепнет на слезе»:

Грусть всегда явление природы
Как туман и ветер, и вино.
Проникая в душу, пустит всходы,
Будто там жила давным-давно.

Рождена от первых ветров диких,
Приручили, крепнет на слезе.
Загляни в икону, видишь блики
Облаков, растаявших в грозе.

Повзрослела от ударов сердца,
Держит над землёй хрустальный свод.
Мёд и сахар, соль, немного перца
И любви синхронный перевод.

Мы привыкли, с каждого по доле
Как старинный памятный оброк.
Грусть поёт, как птица в чистом поле,
Что Всевышний тоже одинок

Конечно, лучше обойтись без слёз. Но слёзы, как и грусть, укрепляют. Парадокс! Господь – также персонаж лирики Бориса Фабриканта:

Надо понять, что до вечности недалеко.
А расстоянье любое – просто дорога.
Нет смерти, но всё равно, всё равно нелегко.
И нашу жизнь объяснить
Можно только с помощью Бога.

Вот и душа, как всегда, залегает вблизи,
Как руда, как вода, как тропа от порога.
Стыд подбирает и боль, и с надеждой в связи.
Душу понять нашу можно
Только с помощью Бога.

Смысл Вселенной лежит в содержаньи души.
Тайна поэзии – место ударного слога.
Стих – это бакен в течении вечной реки.
Только стихами возможно понять
Пребывание Бога

Стихи – самая глубокая вещь в мире, потому что стихами можно выразить даже то, чего не понимаешь. Глубокий философ, Борис Фабрикант знает, что «жизнь и смерть лишь стороны одной монеты неразменной». Поэт воспринимает их как одно целое. И постоянным рефреном у него звучит мысль о том, что смерти нет: «Осталось только умереть / И жизнь завершена / Но все мне кажется что смерть / Подобие окна… / И эта оптика любви / И тонкий шаткий свет / Сигналят нам живи живи / И значит смерти нет». И хочется верить вместе с поэтом, что уход из жизни – это не конец существования, а окно в новый мир.